Вдруг Коста почувствовал, что кто-то сунул ему в карман какую-то бумагу. Он оглянулся и поймал быстрый взгляд тоненькой девочки в белой блузке с черным галстучком, с подстриженными кудрявыми волосами. Глаза девочки были серьезны и строги и чем-то показались Коста знакомыми. Девочка уже исчезла в толпе, когда он вспомнил: да это же та самая гимназистка, которая приходила в академию позировать студентам! Кажется, Леля ее зовут? Да, да, Леля. Где ж она?..
Но Лели и след простыл.
Коста оглядывался. Мелькнуло в толпе лицо Городецкого, а чуть левее стоял Борисов. Коста попытался пробраться к ним, но его снова оттеснили и поволокли дальше, к воротам кладбища: Однако на кладбище не пустили. Он постоял-постоял, повернулся и пошел домой.
Толпа не расходилась — молчаливая, подавленная. Жандармы, конные и пешие, словно ищейки, шныряли по улице. Коста все время помнил о бумаге, что сунула ему в карман Леля, его так и подмывало немедленно прочесть ее, но он понимал, что на улице этого делать не следует, и свернул в какой-то двор. Тут лицом к лицу он столкнулся с дюжим казаком.
— Чего угодно, молодой человек? Проходите, проходите!
Вступать в пререкания не стоило, слишком дорого это могло обойтись, и потому Коста поспешил уйти. Только дома, при колеблющемся пламени свечи, он прочитал воззвание народовольцев:
«…мы можем громко сказать — кто был Тургенев для нас и для нашего дела. Барин по рождению, аристократ по воспитанию и характеру, «постепеновец» по убеждениям, Тургенев, быть может, бессознательно для самого себя, своим чутким и любящим сердцем сочувствовал и даже любил, служил русской революции, не за красоту слова, не за поэтические и живые описания картин природы, наконец, не за правдивые и неподражаемо талантливые изображения характеров вообще так страстно любит Тургенева лучшая часть нашей молодежи, а за то, что Тургенев был честным провозвестником целого ряда молодых поколений… Без преувеличения можно сказать, что многие герои Тургенева имеют историческое значение…»
Второй и третий раз Коста перечитал листовку. Впервые с такой очевидностью он понял, что настоящий художник, куда бы ни забросила его судьба, всегда остается со своим народом, всегда и всюду думает о его нуждах и бедах, помогает ему в борьбе. И с какой-то горькой обидой думал Коста о страданиях осетинского народа, о тяжкой жизни горцев, о власти страшных адатов и обычаев… Обо всем этом никто еще не написал так просто и ясно, как написал о русских крестьянах Тургенев в «Записках охотника».
Вся прокламация умещалась на одной стороне листка. Коста снова бегло просмотрел ее и вдруг перевернул листок. Что это?