В Сулако Гульд одновременно является и владельцем шахты, и тем, кто собирается взорвать предприятие. Не нужно никаких связующих звеньев: имперское видение допускает одновременно и жизнь, и смерть туземцев.
Однако в реальности, конечно же, невозможно было устранить всех туземцев, и они действительно все больше и больше покушались на имперское сознание. Отсюда вытекают схемы отделения туземцев — африканцев, малайцев, арабов, берберов, индийцев, непальцев, яванцев, филиппинцев — от белого человека по расовым и религиозным основаниям, а затем воссоздание их как тех, которые нуждаются в присутствии европейцев, будь то насаждение колоний или распространение дискурса господина, в которые их можно было бы включить и тем самым пристроить к делу. Таким образом, с одной стороны, мы имеем позицию Киплинга, у которого индийцы явно нуждаются в попечении англичан. Одним из аспектов такого попечения является охватывающий и затем ассимилирующий Индию нарратив, поскольку без Британии Индия погрязнет в коррупции и собственной неразвитости. (Киплинг здесь повторяет широко известные взгляды Джеймса и Джона Стюарта Милля и прочих утилитаристов в пору их пребывания в Индия-Хаус).>80*
Или, с другой стороны, имеется невнятный дискурс колониального капитализма, корнями уходящий во фритредерскую политику (в свою очередь исходящую из евангелической литературы), где, например, ленивый туземец вновь фигурирует как существо, естественная порочность и буйный нрав которого требуют попечения со стороны европейцев. Мы встречаемся с подобным восприятием в наблюдениях колониальных правителей, таких как Галлие-
*См.: Bearce. British Attitudes Towards India. P. 65—77, and Stokes. English Utilitarians and India.
ни, Юбер Лиоте, лорд Кромер, Хью Клиффорд и Джон Боуринг:>81 «У него большие руки и гибкие пальцы ступней от постоянного лазания по деревьям и других разнообразных активных действий ... Переживаемые им ощущения мимолетны, он плохо запоминает уходящие или прошедшие события. Спросите его о возрасте, и он ничего не сможет ответить: кто были его предки? Он этого не знает. Да и не заботится об этом ... Его главный порок — праздность, которая и составляет его счастье. Труд, к которому его вынуждает необходимость, он делает неохотно».* И мы видим в монографической строгости научных колониальных работ социальных исследователей, таких как историк экономик Клайв Дэй (Clive Day), который в 1904 году писал: «На практике было обнаружено, что невозможно обеспечить службу туземного [яванского] населения никакими апелляциями к честолюбию, стремлению стать лучше или повысить уровень жизни. Только лишь непосредственное материальное удовольствие способно отвлечь их от ленивой рутины».** Эти описания превращают туземцев и их труд в товар и служат оправданием реальных исторических условий, затушевывая факты тяжкого труда и сопротив-ления.