— Спрятать меня есть где? — я быстро поднялась, поправила джинсы, волосы, огляделась… и начала паниковать. Стол у Донского в кабинете на ножках, кресло тоже. Туалет? Не успею!
Вот ведь жопа!
— А ты охренеть какая красивая с этого ракурса, Максимова… — он сказал это в ту же самую секунду, как в дверь, наконец, вставили ключ. И, все еще стоя на коленях, взял мою руку в свою — вероятно, чтобы притянуть меня к себе обратно.
Медленно, словно в страшном сне, дверь отворилась, но я видела не заглядывающих в комнату чужаков во главе с ректоршей, а свой предстоящий позор — смешки, шушуканье одногруппников, прекращающиеся, как только подойду поближе…
«Насосала!» — так будут презрительно объяснять теперь каждую мою хорошую оценку, каждую поблажку, если они у меня еще будут…
А учитывая то, что все мы будем работать в одной индустрии, весь этот позор по окончанию учебы плавненько перенесется во взрослую жизнь, и предлагать работу мне уже будут не как специалисту, а как потенциальной директорской «соске».
Я уже молчу про Настю — если проболтается про афродизиак, я еще и посмешищем стану и примером того, как можно угодить в собственноручно вырытую яму.
«О, это та самая, которая напоила декана возбудителем, и он за это отодрал ее во все дырки… Как же, как же, помним…»
Я никак не могла всего этого допустить.
А потому, сжав руку, которую протягивал мне Матвей Александрович, я всхлипнула, будто от счастья, и закивала, вытирая фальшивые слезы.
— Я согласна, любимый… Конечно, согласна! Боже, это так прекрасно — выйти за тебя замуж!
И бросилась ему на шею.
* * *
По инерции декан сжал меня в ответных объятиях — довольно страстных, учитывая, что он все еще пребывал в состоянии легкого возбуждения.
Потом объятия стали жестче, грубее.
Вместе со мной, он встал, приподнял меня над полом. Немного покружил и поставил на место.
— Я тебя прикончу, Максимова… — услышала я вслед за поцелуем и довольно чувствительным укусом в мочку уха.
Угроза, естественно, была слышна только мне.
Вслух же он прокомментировал происходящее кривоватой улыбкой, кивками и заявлениями, что мол, как он «рад», «счастлив» и «принимает поздравления с благодарностью», дублируя каждую фразу по-английски.
Он на удивление быстро пришел в себя — будто и не было этого последнего часа, когда совершенно ничего не соображал и хотел только трахаться. Вероятно, удовлетворившись (аж два раза!), организм сумел подсобраться в критической ситуации и вернул своему хозяину способность связно говорить и думать.