Ваня слушал, открыв рот.
— И сдается мне, Ваня, что до тех пор, пока я хотя бы мельком не приму участие во всех сюжетах, которые прочитал за свою жизнь, не видать мне дороги обратно.
— Фигасе, сюжеты, — задумчиво почесал макушку Ваня. — Это где ж такие сюжеты виданы, чтоб у людей кровь пили?
— И самое интересное, не один я такой, — продолжал Серый Волк, не обращая внимания на Ванькину реплику. — Помнишь, я тебе рассказывал, что Яга раньше Джульетой была? Ну, Юлькой по-нашему.
— Ага.
— Так вот, до того, как она с катушек слетела и на цепь меня посадила, она рассказывала, что с ней аналогичное чудо приключилось. Читала книгу одного известного автора из нашего мира. Шекспиром его зовут. И очень-очень хотелось ей такой же любви. Как в той книге. Так же уснула… а проснулась урожденной Капулетти… Книга-то, она не очень хорошо кончилась. Там влюбленные погибли. Кто яду выпил, кто сам себя заколол…
— Заколоть себя по любви? Фигасе сюжеты! — вновь подал голос Ваня.
— Так вот, не захотела она помирать, памятуя о том, чем та книга кончалась, и сбежала, не дождавшись развития событий. А потом уже ее по сказкам понесло, закрутило. И, в конце концов, на роли Бабы Яги и остановило.
— Так, а Дракула этот, его ты откуда знаешь?
— А был я тут уже. С доктором. Ван Хельсинг его звали. Ох, и знатно ж мы тогда покуражились, — Волк задорно встряхнулся. — Все гнездо их вурдалачье в пух и прах разнесли. Одних только девиц половозрелых, в упыриц обращенных, двенадцать штук упокоили. А этот, зараза, не то спрятался, не то сбежал…
За дверью послышался женский смех. Милый, завораживающий. Такой смех, услышав который, хотелось слышать его еще раз. И еще. И еще. Этот смех очаровывал, звал за собой. В этом смехе были смешаны страсть и невинность, откровенность и стеснение, огонь похоти и бурный водопад желания.
— Чего вы там ржете? — прокричав в сторону двери, поинтересовался Ваня. — Заняться нечем? Порядок наведите лучше! А то бардак развели! Ходить по замку противно!
Смех за дверью обиженно стих.
* * *
Они сидели ровно столько, сколько нужно было свече, чтобы догореть. В тот момент, когда свечной огарок затрепетал, отдавая последние искорки света, дверь распахнулась. В дверях стоял Дракула.
— Стемнело, — сообщил он.
— Так ты ждал, пока солнышко сядет, — проговорил Волк. Шерсть на его загривке встала дыбом, а верхняя губа подрагивала, обнажая клыки. — Чтоб без вариантов. Чтобы в силу войти.
— Ну, конечно! — согласился Дракула. — Я уже не тот наивный вампирчик, которого вы с Хельсингом по замку гоняли. Я уж лучше наверняка.