— Это было еще проще, чем я думал, — делился Дима с подельником. — он сказал, что притащит лям баксов к четырем утра!
— Димон, ты часом не охуел?! А если он за собой не только лям притащит, но и ментов?! Волк нам на зоне такое сделает! Мне еще мои яйца пригодятся!
— Будь спокоен — Чернышев лох! Так в эту бабу втюрился, что не будет рисковать ею и личинусом!
* * *
Дима так обрадовался, что ему удалось без труда «развести» Руслана на огромные деньги, что отменил клиента. Товар, меня то есть, надо было вернуть в надлежащем виде.
Вскоре, согнувшись в три погибели, пытаясь собрать хоть какие-то крохи тепла я задремала в очень неудобной позе. Дима и его подельник что-то бурно обсуждали, иногда ржали в голос. Я слышала их голоса сквозь сон, но не реагировала. Они что-то жевали. Пахло мясом и выпечкой, но мне ни воды, ни еды никто не предложил.
Я мечтала, чтобы побыстрей прошло время, и в то же время боялась этого — вдруг Руслану не удастся собрать астрономическую сумму и тогда… мне уже снились кошмары, как Дима надвигается на меня с ножом на глазах Чернышева, а тот ничего не может поделать, потому что связан по рукам и ногам.
— Эй! Ты! Просыпайся! — толкнул меня в плечо подельник. — Вот! Пожуй, пока Димон уснул. Жалко мне тебя. Брюхатая, да тощая!
Мне протянули мясо с овощами, завернутые в половинку лаваша и непочатую маленькую бутылку сладкой газировки. Я тут же припала к напитку, чувствуя прилив сил с каждым глотком, а съев шаурму и вовсе с благодарностью посмотрела на мужика.
— Спасибо, вам!
— А теперь спи! До четырех еще много времени. — подельник снял с себя тулуп и накинул мне на плечи. — согреешься хоть, а то синяя уже!
Синяя? Очень плохой знак! Со всей этой суматохой, угрозами и расправой я совершенно не прислушивалась к тому, что происходит с моим сердцем. А оно давно надсадно ныло и покалывало, причиняя дискомфорт. Только этого еще не хватало! Срочно бы уколоть релаксант и лекарствами поддержать больной орган, но их нет, вот черт!
Ворочаюсь. Не могу принять нужную позу. Паническая атака не дает сосредоточиться и успокоится. Так долго не продержусь. Секунды на старинных часах растягиваются, точно время — это мутный кисель. Боюсь, что сердце откажет и тогда сыночку не выжить.
— Дева, ты чего ворочаешься? — снова тихо интересуется охранник. — Живот болит?
— Нет. Сердце. — так же тихо отвечаю.
Он подходит близко. Поднимает меня за подбородок.
— Ты вся синяя! — мужчина так удивлен, что я сообщила ему правду, словно я лгала на каждом шагу. — Такая молодая и сердце больное?
— Мне шунтирование делали.