От его неловкого бормотания Мара рассмеялась, закрыв лицо ладонями.
— Да, да, смейся, — немного ободренный ее смущением, завуалированным под смех, продолжил он. — Только не реви и ничем в меня не бросайся. Уф, гора с плеч! Ну, вот теперь можно и тяпнуть — и повторить марафон, как той ночью. Это просто отличное начало, и его надо развивать, работать именно в этом направлении!
Мара, зажимая ладонями рот, то плакала, то смеялась, содрогаясь всем телом в его руках, которые становились все смелее и поглаживали ее все беззастенчивее, обрисовывая треугольничек меж ног, мягкую округлость живота. А сам Вадим, сопя, положив ей на плечо голову, молчал, как молчат верные псы, глядя умными, все понимающими глазами.
— Ну, не реви, — шепнул он ей.
— Кобель ты ненасытный, — беззлобно ругнулась она, и он, осмелев, развернул ее к себе лицом, огладил спинку, цапнул за зад.
— Это значит — да? — произнес он воодушевленно, пытаясь придать себе прежний, беспечноразгильдяйский вид, но тревожные глаза, вглядывающиеся в лицо Мары, выдавали его. — Я все помню. На некоторых элементах нашей программы я бы даже особенно настаивал.
Мара вспыхнула, потупила взгляд, уперлась кулачками ему в грудь, стараясь отпихнуть, но вместо этого Вадим стиснул ее и порывисто, внезапно поцеловал, словно стараясь стереть остатки сомнений из ее разума.
Были ли поцелуи в ту безумную ночь, Вадим не помнил. Вероятно, да, но они были лишены особого трепета и эротизма, какой бывает после того, как долго отваживаешься и наконец-то осмеливаешься коснуться губ женщины, которая нравится. Сейчас же, целуя Мару, Вадим понял, что хотел этого уже давно — дурачась и утешая ее. Хотел вот так обнять, обхватить ее, откинуть ее голову себе на плечо и пить ее дыхание, ласкать ее подрагивающие губы, чувствуя, как она под его лаской дрожит, как неопытная, несмелая девчонка, не верящая до конца, что это происходит с ней.
На мгновение он потерял голову, забыл, где он, и Мара охнула под его напором, под его поцелуем, который был более чем настойчив и жарок.
— Вадим, Вадим, — зашептала она, млея в его руках, разгоревшись от жара его голодных губ,
— не здесь же! С ума сошел?!
— Угу, — просопел он, распотрошив ее блузку, расстегнув ловко рядок мелких пуговок и нырнув носом меж ее грудей. — М-м-м, сладко как! А где? У тебя, у меня?
— Прекрати! — Мара отпихивала его, возмущаясь, но слишком слабо, чтобы возмущение можно было принять за настоящее.
— Тогда у меня, там привычно уже, — решил Вадим и еще раз уткнулся Маре в грудь лицом.
— О-о-о, жил бы там!