— Ну, показывай свой джентельменский набор, — так же негромко и спокойно произнес Глеб, кивком головы указав на пакет, намертво зажатый в руках Пал Саныча. — Что ты там на этот раз притащил? Чем хотел на сей раз Ольгу посыпать? Презервативы, трусы? Что там у тебя?
— Так вот, — неловко, словно извиняясь, промямлил Пал Саныч, выпуская свою добычу из рук. Об пол негромко звякнула пустая бутылка, на светлый ковер вывалились измятые окурки, еще какой-то хлам. Глеб, глянув на мусор у ног неловко топчущегося Пал Саныча, качнул головой, соглашаясь с какими-то своими мыслями и неспешно, словно нехотя, поднялся из кресла.
— Ты ж понимаешь, — доверительно произнес он, глядя светлыми, как весеннее вечернее небо глазами в трясущееся от ужаса лицо Пал Саныча, — что я сейчас убивать тебя буду? Ты же, падла, чуть жизнь мне не сломал. Вот этим своим мелким дерьмом, — Глеб кивнул на мусор на ковре, — ты мне чуть не сломал жизнь.
Голос Глеба звучал почти ласково, и Пал Саныч, от ужаса не понимая смысла сказанных Глебом слов, вышел из ступора, обманутый этой почти медовой ласковостью.
— Так я все объясню! — неуместно радостно воскликнул он, но тут первый удар Глеба, словно бомба, обрушился на лицо Пал Саныча, взрывая мир яркой вспышкой, и Пал Саныч завизжал от страха, как девчонка, не ощущая боли, потому что адреналин напрочь сжег, умертвил его нервы.
Из лопнувших, как разварившаяся сарделька, губ хлынула кровь, харкаясь, Пал Саныч выплюнул осколки зуба, и Глеб, сбирая кожу с костяшек, снова влепил ему сочный — аж хлюпнуло под кулаком, — удар в перекошенное рыло, показавшееся ему мягким, словно влажная резиновая подушка.
Остервенев, Глеб молча, размеренно молотил Пал Саныча по морде кулаком, украшая его перекошенную физиономию мгновенно вздувающимися шишками. Особо хлесткий удар раздробил нос Пал Санычу, противно хрустнули кости, хлынула кровь, пачкая кулак Глеба, молотящий Пал Саныча словно молоток, белые манжеты его сорочки и дорогой костюм. Учуяв кровь, взревев от ярости, Глеб ухватил Пал Саныча за ворот, встряхнул его как следует и вмазал со всего размаха под вздох, так, что тот вытаращил обезумевшие от боли глаза и блеванул на ковер.
— Ах ты, свинья! — взревел Глеб, остевенев. Он швырнул Пал Саныча лицом в его мусор, в его рвоту, и наподдал ему пинка в живот так, что тот скрючился и захрипел, давясь льющейся, пузырящейся кровью. — Вставай, мразь! Защищайся!
— Глеб Игоревич, пощади! — тонко, визгливо заорал Пал Саныч, закрывая руками голову, сворачиваясь в калачик на перепачканном ковре. — Не бей, Глеб Игоревич!