— Вставай! — яростно орал Глеб, нависая над рыдающим в голос Пал Санычем.
— Не трогай! — плакал тот, словно ребенок. — Ну, пожалуйста!
— Гнида трусливая! — Глеб в последний раз с удовольствием отвешал скорчившемуся на ковре Пал Санычу поджопник, унимая свою ярость. Он понимал, что еще пара ударов, еще пара выбитых зубов — и тогда будет уже не остановиться, он просто размажет, убьет эту сволочь. — Ну, ничего. Сейчас прокатишься куда следует, там тебя научат…
— Глеб Игоревич, не надо! — завизжал пал Саныч отчаянно и громко, соображая, о чем говорит шеф. — Не надо полицию! Я больше не буду! Я могила! Я молчать буду! Скажу, что упал с лестницы! Я!..
Он на четвереньках прополз к Глебу, постарался ухватить того за одежду, попытался обнять его колени. Но тот брезгливо отпихнул его ногой, и Пал Саныч, заливаясь слезами и кровавыми соплями, упал на зад, в угол, плача навзрыд.
— Таким гадам, как ты, второй шанс давать нельзя, — быстро произнес Глеб.
— Да за что?! — орал Пал Саныч, размазывая по вспухшему лицу слезы и кровь. — Что я сделал-то!? Подумаешь, мусор принес! За это не посадят! Врешь! — его гундосый голос стал злым, нахальным, и Глеб усмехнулся, глядя как меняется Пал Саныч, из испуганного и затравленного человека превращаясь в обнаглевшего, готового шантажировать.
— Кража, — отчеканил Глеб. — Из кабинета моего зама — он подтвердит. Незаконное проникновение в жилище — в мое. Там, в ментовке, будешь объяснять, зачем ты это сделал. И там расскажешь и про шубку, и про музыкальную школу. И попробуй только дернуться
— убью, сволочь.
Вечером, когда Ольгу из ее спортивного клуба йоги к Глебу привез шофер, страсти уже улеглись. Дом встретил ее встревоженной, настороженной тишиной, за которой ощущался страх.
Глеб, непривычно оживленный, взбудораженный, расхаживал по комнатам, ероша волосы и куря сигареты одну за другой. Его красивый серый костюм, аккуратно висящий на спинке стула, был бесповоротно испорчен — Ольга, холодя от ужаса, увидела темные бурые пятна на манжетах рукавов, на груди. Рукава своей белоснежной сорочки Глеб закатал по локоть, но Ольга могла поклясться, что и манжеты были испачканы кровью.
— Что… — пискнула она. Голос ее совершено не слушался, и огромный букет — тот самый, что днем подарил ей Глеб, — едва не выпал из ее рук. Если б Глеб не подоспел и не перехватил цветы, ленточка, перевязывающая сочные зеленые стебли лопнула бы, и белые розы рассыпались бы ковром по всей прихожей. — Что тут произошло!?
— Ничего особенного, — ответил Глеб, обняв Ольгу и придав ее к себе на мгновение так крепко и горячо, что она невольно напугалась этой страстности.