И вдруг такая перемена.
Глеб физически чувствовал, что что — то произошло, что-то гнетет Ольгу, отчего девушка едва не плачет. На ее щеки то и дело наползал густой румянец, ее обнаженные плечи, едва прикрытые тонкой фатой, вздрагивали, Олечка закусывала губки, словно желая что — то сказать — и не решаясь.
«Ну нет, только не сегодня! — подумал Глеб, ощущая отвратительное, тошнотворное волнение, такое липкое и холодное, что хуже него только смерть. — Что, что еще за сюрпризы?! Именно сегодня?! Ни днем раньше, ни днем позже?! Сомнения? Расхотела? Или скелеты в шкафу? Нарисовался бывший? Любовь всей жизни на горизонте замаячила? Да черта с два. Я не позволю. Не отпущу. Не в этой жизни».
— Оля, — Глеб взял подрагивающую руку девушки, сжал ее кисть. Она была ледяной, и он поднес ее тонкие пальцы к губам, мягко поцеловал их, заглядывая в голубые глаза девушки. — Давай поговорим сейчас и решим все, что тебя волнует, хорошо? Я же вижу — ты волнуешься. Отчего? Что за вопросы? Что-то с тобой случилось? Если ты не передумала, — его голос предательски дрогнул, но Глеб тотчас взял себя в руки и лишь крепче сжал ее руку, — если не передумала, то мы сейчас войдем в эту дверь и станем мужем и женой. И все остальное не важно. Все остальное мне не важно, не касается это мня! Я просто хочу быть с тобой, понимаешь? Всегда; всю свою оставшуюся жизнь я хочу быть только с тобой. Если же ты передумала…
— Я не передумала, — выпалила Ольга, и ее щеки пошли пунцовыми пятнами. — Не передумала!
— Тогда что? — терпеливо продолжил свои расспросы Глеб. — Я не отстану, пока ты не скажешь мне все. Помнишь, мы договаривались — ничего не таить друг от друга?
— Глеб. я беременна. — прошептала Ольга с таким трагизмом в голосе, словно признавалась во всех смертных грехах сразу. Глаза ее лихорадочно блестели, она смотрела на Глеба так умоляюще, словно он уже оттолкнул ее, накричал. — Прости. я не знала, я только вчера узнала, и говорить было поздно.
Ее маленькие ручки безжалостно терзали розовые ленты, и Глебу на миг показалось, что он умер, что сердце его остановилось, и воздух больше не наполняет легкие.
— Беременна? — переспросил он не своим, безжизненным голосом. Ольга опустила голову, шмыгнула носом, спрятала виноватые глаза.
— Ты всегда говорил, — шепнула она, — что мы еще успеем. что нам надо пожить для себя и узнать. притереться. но так вышло, понимаешь? Мы же не предохранялись никогда, и оно как-то само.
Глеб, словно онемев, ничего не понимая, смотрел на тонкую талию Олечки, стянутую корсетом, и не мог понять, что там, в ее животе, прямо сейчас, находится маленькая жизнь. Ребенок. Его ребенок — в этом сомневаться не приходилось. Несмело коснулся он ладонью белого атласа, и Ольга ухватила его пальцы, крепче прижала к себе, так крепко, что он сквозь ткань ее одежды почувствовал как бешено бьется ее пульс.