— Ты что себе позволяешь, а, — зашипел он злобно, багровея. — Это мой секретарь, это мой кабинет! Что за вольности?! А ну, пошла отсюда!
— Ой, ой, ой, — пропела Мара насмешливо, явно издеваясь над Вадимом. — Как страшно-то! Раньше ты был н против, чтоб твой секретарь мне чаек подливала, печеньицем угощала. а теперь что?
Вадим ответит не успел; в дверь, бережно неся перед собой серебряный разносик, вошла Олечка, сосредоточенно глядя на чашки с кофе.
При виде нее по лицу Мары расплылась прямо-таки дьявольская ухмылка. Олечка, чистенькая, приглаженная, светленькая, трогательно-юная и наивная, была полной противоположностью Мары, и Вадиму показалось, что Мара очень хочет извалять, испачкать это нежное чистое существо только за то, что та была как минимум на десяток лет ее моложе.
— О, да у тебя новая цыпа! — произнесла Мара со смехом, и Олечка, оторвав сосредоточенный взгляд от угощения на своем подносе, с удивлением глянула на женщину.
— Хорошенькая какая, молоденькая.
В голосе Мары послышалась долго скрываемая истерика. В мгновение ока она оказалась на ногах, подскочила к перепуганной Олечке, сверля девушку ненавидящим взглядом.
Маре даже не надо было повода, чтобы сорваться на девушку. Ее глаза метали молнии, губы кривились в усмешке, неприятной и жалкой.
— Понарастят себе сисек, — грубо прорычала она, с ненавистью рассматривая Олечку. — Ноги от ушей. Разоденутся, как проститутки, трусы из-под юбок торчат. в голове ноль, образования никакого, а туда же — в секретари! Продавать себя подороже!
Последние слова Мара уже кричала, яростно выплевывала их в лицо оторопевшей Ольге. Девушка взбесила Мру своей красотой и юной свежестью. На ее хорошеньком личике не было ни грамма косметики, а Мара с утра тщательно замазывала синяки под глазами.
К тому же Мара вдруг ясно увидела в Олечке потенциальную соперницу. Нет, она вовсе не подумала о ней как о потенциальной любовнице Глеба; она просто увидела девушку, у которой еще все впереди. А у нее, у Мары, за плечами было уже многое.
В том числе — и отношения с Глебом.
— Ну, что ты на меня глазенками своими хлопаешь? — зло выкрикнула Мара, нарочно ударив по подносику с кофе так, чтобы горячая ароматная жидкость плеснулась на ослепительно — белую блузку Олечки и на ее наманикюренные ручки. От боли Олечка вскрикнула, на полу, громыхая, запрыгал поднос, осколками рассыпались беленькие чашечки. — Криворукая… чему вас только в школе учат!
— Мара, прекрати! — Вадим мог кричать сколько угодно, но угомонил Мару именно Глеб, как раз подоспевший к разворачивающимся событиям. Ухватив ее за воротник, он швырнул женщину к выходу из кабинета, и в первый миг она не поняла даже, как оказалась практически за дверями, спотыкаясь и едва не обламывая каблуки на сапогах.