— А вот пойду, — зло зашипел он, ухватив Мару за руку и уставившись налитыми кровью глазами в ее словно окаменевшее, неестественно-белое в искусственном свете лицо, — и расскажу ему, как ты тискаешься с Вадькой. небось, не в первый раз, а?
— Валяй, — расслабленно ответила Мара и одним жестким, злым движением вырвала свою ладонь из его липких потных пальцев. — Ты правда думаешь, что ему будут интересны подробности моей личной жизни? Павлуша, ты лох, — Мара так же пренебрежительно пустила ему в лицо струю дыма. Надо же, помнит его имя, молнией пронеслось в его голове.
— Мы с ним расстались. Так что твой беспонтовый шантаж запихай себе в задницу.
В ее голосе зазвучала садистская, подрагивающая радость, на красивом лице разгорелась поистине адская усмешка.
— Что, чмо, — хрипло хохотнула Мара, внимательно наблюдая, как пьяное красное лицо Пал Саныча медленно бледнеет, изумленно вытягивается, — поиметь с меня хотел своим беспонтовым шантажом? А вот я-то тебе пиздюлей выписать могу, — она небрежно стряхнула пепел с сигареты прямо ему на руку, и он неловко ойунул, отдернул ладонь со стола. — Сейчас Вадим вернется, и я ему все-все вот это расскажу. Как ты думаешь, что тебе будет?
— Да ничего, — внезапно так же хрипло, по-разбойничьи, как Мара, ответил Пал Саныч. Выпитый ранее алкоголь внезапно ударил ему в голову, Пал Саныч вдруг ощутил внезапный приступ храбрости, каковых с ним не случалось уж давненько. — Ничего мне не будет. Расстались, значит? Тогда Вадим твой шефа своего прикрывает и тебя по его велению развлекает, а не то, что ты тут себе подумала.
— Что?.. — осекшись, переспросила Мара, и Пал Саныч с ликованием ощутил, что попал. Угадал! Ударил в самое сердце! Мара, вероятно, сама не понимая, уже симпатизировала Вадиму; и в ее хорошенькой головке все это рисовалось не иначе как попыткой Вадима за ней поухаживать. Нет, нет, она сама себе в том не признавалась, но это уже было. И Пал Саныч сейчас наступил на это осторожное, нежное чувство, раздавив его своим грязным башмаком, перемазанным в ржавчине и мазуте.
— Да с секретуткой Вадькиной Глебка твой путается, — весело и развязно ответил Пал Саныч, наливая себе вина в бокал Вадима и залпом осушая его. — С этой… Олькой. А Вадька, значит, тебя отвлекает, чтоб ты не бесилась и не мешала ему. Все просто.
Он гадко усмехнулся Маре в лицо, с наслаждением глядя, как ее глаза из неподвижных, стеклянных становятся живыми, страдающими, как они наливаются слезами. Он причинил ей адскую боль и теперь торжествовал, трясся от радости, глядя, как некрасиво изогнулись губы женщины, с трудом сдерживающей рыдания.