Сразу оттаявшая Ирина нервно вскочила, изобразила что-то вроде книксена, от смущения снесла со стола папку с личными делами, совсем побагровела от своей неловкости и придушенно выдохнула: "Па-пажалуйста!" — прокашлялась и повторила чуть чётче: "Проходите, пожалуйста!"
Старший брат неведомого пока Алёши Симонова, понимающе улыбаясь, протиснулся боком мимо окаменевшей Ирины Сергеевны и не без труда угнездился за первой партой, прямо напротив учительского стола, чем привёл её в окончательное и бесповоротное замешательство.
Остальные родители, их вопросы, да и всё родительское собрание благополучно прошли мимо воспалённого внезапно накрывшей влюблённостью и туманными перспективами мозга. Видела она только синие глаза брата Алёши Симонова, его внимательное, вдумчивое выражение лица и себя, будто со стороны. Себе она в тот момент категорически не нравилась. Все, как ей казалось, благополучно изжитые подростковые комплексы относительно внешности, роста, манеры держаться и всего прочего, вдруг расцвели пышным цветом и заставляли её сейчас невыносимо страдать. Особенно стыдно ей было за своё недостойное гордого звания учителя поведение в первые минуты знакомства.
Когда собрание закончилось, страдания плавно переместились вместе с ней с работы домой, мешали ей заснуть почти до самого утра, но с солнечными лучами исчезли и уступили место убеждению, что лучше уж несчастная, неразделённая любовь, чем жизнь вообще без любви. А потому она нацепила любимую косуху, вставила в плеер диск обожаемой «Алисы» и под жизнеутверждающее пение Константина Кинчева, проникновенно сообщавшего, «жизнь без любви или жизнь за любовь — всё в наших руках», направилась на работу.
Перед торжественной линейкой, посвящённой началу учебного года, она ворвалась в кабинет Златы с радостным воплем:
— Рябинина! Я влюбилась!
— Шарман, — почему-то по-французски с ужасным прононсом пробормотала Злата, не отрываясь от сценария праздника. Им предстояло играть свои роли, и она судорожно повторяла текст, который они накануне дружно сочиняли уже после родительского собрания. У них в школе было принято устраивать феерически смешные линейки, капустники и праздники. Был бы повод. А уж первого сентября повод был.
— Шарман, шарман, — обиженно пробурчала Ирина. — Шарманка ты моя!
— Ну что, шарманки, — услышала и тут же отозвалась вплывшая в кабинет Ангелина Николаевна Нарышкина, — я готова, Маринка уже за микрофонами пошла, а вы?
Злата вздохнула и встала из-за стола:
— Я готова!
— А я — нет! — Ирина скорчила тоскливую рожицу. — Я влюбилась и желаю рассказать вам об этом.