Именно в полнолуние, в эти болезненные моменты он вспоминал все, словно мало было телесных мук, и он с каким-то извращенным упоением вскрывал раны в душе.
Судьба никогда не баловала Армана. Он был сыном уборщицы, отца никогда не знал. Мать всю жизнь трудилась в поте лица, чтобы прокормить троих детей. Никаких мужчин никогда рядом с ней замечено не было. В школе он был изгоем, мальчиком для издевательств и насмешек.
Художник и сейчас с содроганием вспоминал, как забирался в школьный подвал, прячась от кулаков одноклассников, и плакал горючими слезами, не понимая, за что так провинился, чем заслужил такую ненависть.
Рисовать он любил, сколько себя помнил. Только взяв в руки обычный карандаш (о красках он и мечтать не мог) убегал от действительности, путешествовал по нарисованным мирам, и верил, что и в его жизни, когда-нибудь наступит рассвет.
Работы получались все лучше и лучше. Армана никто не учил, он рисовал сердцем, как умел, как чувствовал. Его талант заметил учитель рисования, дал рекомендации для художественной академии — это была первая удача, проблеск надежды.
Только за свою услугу учитель вежливо попросил о помощи сделать несколько работ на заказ. Художник впервые, кроме вечно занятой матери, от кого-то ощутил тепло (пусть даже лицемерное), и был готов исполнить любую просьбу.
Арман в ущерб учебе рисовал для учителя, заказы все пребывали и пребывали, и выполнял он их безвозмездно. Просто за добрую улыбку, за слово: «Спасибо!». Позже он узнал, что ушлый учитель сделал на его работах себе имя, и сколотил неплохой капитал. Ведь подписывал обманщик работы своим именем, а об Армане никто и ничего не знал.
В академии никто не заметил его таланта. Да и вдохновение все реже и реже приходило к художнику. Он угасал, рисунки становились все более невзрачными, лишенными души. Кое-как закончив академию, он больше не смог рисовать. Ища поддержки у учителя, получил лишь издевательства. Без своего таланта, хромая рабочая лошадь, была не нужна.
Мать устроила сына в соседний дом уборщиком, ему выделили коморку, так он и жил шесть лет. Ни разу за это время, не притронувшись к карандашу или кисти.
Все изменилось, когда в один из пасмурных дней, он по обыкновению мел улицу, к нему подошел дорого одетый мужчина и предложил за хорошие деньги убраться у него в доме. Художник с радостью согласился.
Когда он шел в тот дом, то надеялся, что ему дадут постоянную работу. Банально. О большем он уже разучился мечтать.
Встретили его приветливо, провели к дому, налили чаю, предложили печенье. Вкусное, сладкое, с начинкой, Арман до сих пор помнил его вкус. А потом пришло забытье. Он не помнил, как потерял сознание, а очнулся в комнате, до боли похожей на его теперешнюю, обитую металлом.