— И не делай такие удивленные глаза. Уже вся академия об этом галдит! — не унимался друг.
Стол был массивным, огромным из дерева, с перегородкой спереди, и со стороны Фабьена ничего не было видно, зато слышимость была отличной, и Арману пришлось закашляться, чтобы приглушить звук расстегиваемой ширинки.
— И ты как всегда веришь слухам? — художник вцепился в подлокотники кресла, когда горячие губы коснулись головки его члена. Она сумасшедшая! Невменяемая! Крутилось в голове, и при этом он испытывал прилив адреналина и какого-то дикого кайфа.
— Арман! Я все выходные не могла дозвониться! Какого хрена ты трубку не берешь? — в кабинет вошла Габи, держа в руках толстую папку. Посмотрев в сторону, улыбнулась — Привет, Фабьен! Как жизнь?
А шаловливый язычок в это время блуждал по его разгоряченной плоти, в глазах все поплыло от нарастающего наслаждения. Художник пытался сидеть с непроницаемым лицом, действительно пытался. Только сладкая мучительница и не думала останавливаться, ускоряя ритм, надавливая на самые чувствительные точки.
— Чего вломились! Я сейчас занят позже поговорим, — Арман зарычал, пробуя под яростью спрятать возбужденный хрип. Слишком хорошо Жизель изучила его тело, играла как по нотам, выуживая на поверхность его похоть. Она и не думала останавливаться, даже наоборот стала работать ротиком быстрее, сильнее. Чертовке определенно нравилась эта ситуация.
— Нет, мы поговорим. Сейчас, — она нахмурила брови, в глазах зажегся взгляд копа.
— Дружище, я, конечно, уступлю права первенства даме, — Фабьен очаровательно улыбнулся, и нагло прошелся глазами по точеной фигурке Габи, — Но не прочь тут постоять, и выслушать твои оправдания.
Что они там говорят? Какого лешего до сих пор стоят в его кабинете? Художник стремительно терял контроль, желание накрывало, уничтожая другие мысли. И как не паршиво было признавать, ситуация его еще больше заводила, неведомая черная сторона, упивалась этим моментом. Он оживал, выходил из своей скорлупы, и это пугало и будоражило одновременно.
— Габи, я был занят. Все… Разговор окончен, — тут Жизель сладко втянула его головку, не переставая быстро двигать по ней языком, художник издал сдавленный хрип, и вцепился в подлокотник так, что раздался хруст костей.
— Что с тобой? — подруга стала медленно подходить к нему, как собака учуявшая след. Чем ближе она подходила, тем мрачнее становилось лицо.
Фабьен же последовал ее примеру, и стал приближаться со второй стороны. И тут мир в глазах Армана померк, тело сотрясало мощным оргазмом, казалось сама ситуация усилила ощущения. Он приглушенно рычал, изливаясь в ротик Жизель. Мысли? Их не было. Наслаждение заслонило все. Ему было так хорошо, так сладко.