— Ты совсем офигел? — Габи уже стояла рядом и заглядывала под стол.
— Сдуреть можно! Ты ли это дружище? — Фабьен, хлопнул в ладоши над его ухом, так громко, что художник вздрогнул и словно очнулся от транса.
Опустил голову вниз, и посмотрел как довольная Жизель, облизываясь, выглянула из-под стола и весело смотрит на его друзей.
— Доброго дня! — мурлыкающий голос и ни капли смущения.
— Шлюха! — Габриэлла, отшатнулась в сторону.
— Доброго, доброго, Жизель, — Фабьен пожирал студентку голодным глазами, не в силах отвести взгляд.
— Отчего шлюха? — она склонила голову, в глазах плясали лукавые искорки, — Ведь вы, уважаемая детектив, сами не прочь оказаться на моем месте. Завидовать плохо, ай-яй-яй, — она поцокала язычком, и медленно облизнулась.
— Все налюбовались? Концерт окончен. Все на выход! — Арман вдруг ощутил злость. Ему не хотелось оправдываться, не их дело, чем и с кем он занимается.
— Но… — Габи запнулась и покраснела, — Она… она себе позволяет оскорбления… и ты будешь терпеть?
— Не лезь не в свое дело. И оскорблений не будет. Всего доброго, Габи, — он указал жестом на дверь. Присутствие подруги сейчас вызывало только волну раздражения.
— Все понял, дружище! Мы уже сваливаем! Не скучайте! — Фабьен, подхватил под локоть женщину, и почти насильно выволок из кабинета.
Арман посмотрел на сидящую под столом девушку, глубоко вздохнул, и осознал, что уже не представляет, как дышать воздухом, если он не пропитан ее ароматом. Он не хочет ее отпускать, не хочет жить как раньше. Жизель что-то неумолимо меняла в художнике, и ему это безумно нравилось. Она словно раздвигала прутья его клетки, расширяла границы, с ней, возможно, было все. А что если она и есть его истинная муза, его вдохновение? Только на этот раз настоящая, без придуманных образов. Или он забегает вперед, и для Жизель их отношения всего лишь игра? Ведь он так и не понял, кто она.
— Тебе понравилось? — она уткнулась головой в пах, и потерлась об него щекой, ластилась как котенок.
— Да, — хрипло произнес Арман, и это было чистой правдой. Даже непрошеные гости не смогли сломать его кайф. Он отдавался на волю чувств, было страшно, опасно, но он готов был рискнуть.
Художник притянул ее к себе, усадил на колени, забрался рукой под кофточку, нашел грудь и довольно заурчал:
— Следующую картину я посвящу тебе.
— Если ты успеешь к выставке, будет потрясающе, — девушка впилась в его губы поцелуем, а нежные пальчики уже гладили снова восставшую плоть.
Никогда ему не утолить желания, Арман хотел ее снова и снова, голодный зверь, обезумевший от неведомых ранее ощущений. Не отпуская свою драгоценную ношу, он поднялся, закрыл дверь, и перестал себя сдерживать, тормоза отказали, осталась только одержимая похоть.