Он уже скучал, уже желал войти в нее, пометить, как свою самку. Прав был Дамьен — зверь, проснувшись раз, уже не угомонится, он будет напоминать о себе. И без сомнений для его волка Жизель была единственно возможной парой.
И как распутать этот клубок, как обрести себя, отделиться от своей дьяволицы он не имел понятия. Как бы он ни ругал себя за слабость, но воспоминания о прошедшей ночи наталкивали на неутешительные выводы — когда она появится вновь, Арман поступит аналогичным образом. Он не устоит. Его душа и зверь в этом вопросе были на стороне музы. А разум проигрывал.
На работе все было относительно спокойно. Студенты вели себя как обычно. Словно и не было убийств. Коллеги по работе также всяческими способами избегали скользких тем. Академия возвращалась к привычному учебному процессу. И только присутствие Габи напоминало — расследование продолжается.
Подруга холодно с ним поздоровалась, и исчезла в коридорах здания. Как будто и не было ничего между ними. Их пути разошлись, и художник подозревал — навсегда.
А дома Армана вновь ждала муза. Он хотел поговорить, начал задавать вопросы, но похоть сжигала их. Она диктовала свои условия, не давая здравому разуму не малейшего шанса. Они испивали друг друга, одержимо, ненасытно, словно понимая — это их последние дни.
Жизель, теперь не появлялась в академии. Она приходила ночами, исчезая к утру. Они почти не говорили, опасаясь, что одно вскользь брошенное слово может расколоть их треснувшую чашу любви.
Очевидно — это не могло продолжаться долго. Они как наркоманы в приступе ломки, искали спасения вдруг в друге. Арман неизменно обещал себе — эта доза будет последней. И следующая, и еще и еще. Они оттягивали неизбежность, вырывая у судьбы последние минуты единения.
Когда музы не было рядом, художник прокручивал в голове их будущий разговор. Составлял список вопросов. Но по итогу все вновь заканчивалось одержимым танцем страсти.
Это продолжалось вплоть до выставки. Он продолжал работать, и после мчался домой в надежде увидеть ее. Обида и злость никуда не ушли, они затаились, в ожидании своего часа. Вряд ли он сможет простить, принять ее деяния. Но и отказаться пока не хватало сил.
За несколько дней до выставки пришла организатор вместе с рабочими, Арман отдал картины. Хотел было отдать и последнюю. Но тут же в сознании возник голос Жизель, умолявший этого не делать. Неужели она поселилась в его голове? Полностью подмяла его личность под себя? Он так явственно ощутил ее в себе, что стало дурно. И рука не поднялась ослушаться. Художник спрятал картину, бережно укрыв тканью.