Превозмогая себя, она гордо вскинула голову, как это делали дамы в книжках старой Адайн. Она была готова к чему угодно — к смеху, гневу, недоумению, снисходительному равнодушию… Но барон ответил неожиданно серьёзно.
— И ты решила сбежать? Думаешь, что в Академии будет иначе?
Гвеннет на самом деле думала так. Она знала, что никто не стремится туда попасть, но также знала и о том, что в стенах учебного заведения оказываются и такие, как она. Одарённые простолюдины. Если она будет молчать о своей прежней жизни, о своей истории, о добровольном желании попасть в Академию, разве не сможет она стать своей среди таких же отправленных учиться? Не может ведь такого быть, чтобы во всём большом мире человек никому не был нужен.
Она не успела придумать подходящего ответа, как барон заговорил снова:
— Может, в обычных условиях тебе бы и повезло. Но твой дар… Ты ещё сама не понимаешь, насколько ты удивительна, ведь так? Боюсь, одиночество всегда будет твоей судьбой, девочка.
Де Триен редко испытывал к кому-нибудь сочувствие. И так же нечасто проникался к людям уважением. За годы не самой лёгкой службы он привык сталкиваться с не самыми лучшими проявлениями человеческой натуры и постепенно утвердился во мнении, что достойных людей вокруг не так уж много. И даже если кто-то кажется таковым, возможно, это лишь потому, что ещё не подворачивалось случая проявить свою дурную сторону.
Однако эта крестьянская девчушка умудрилась пробудить оба редких для императорского советника чувства. При её непростой жизни сохранить в себе упорство и твёрдость духа, причём направить их не на месть обидчикам, а на поиск лучшей судьбы — это дорогого стоило. Жаль, что шансов на успех у неё мало.
Барон не позволил себе долго предаваться сентиментальности. Нужно было отправляться в дорогу, тем более что с девчонкой путь, скорее всего, растянется на несколько лишних дней.
Было бы проще поручить её местным властям, чтобы обеспечили отправку вместе с остальными обнаруженными в провинции молодыми магами, но раз уж решено пока не вносить её в списки, этого тоже никак не сделать.
Одно хорошо, Гвеннет выглядела вполне бодрой, отвечала связно, значит, успела восстановиться за ночь.
— Иди за стол, позавтракай, — позвал он.
На лице девушки отразилось благоговейное потрясение.
— Завтракать с вами?! За одним столом?
Несмотря на то, что в ней не наблюдалось характерной для простонародья робости, преклонение перед знатью явно никуда не делось. И эта непредсказуемость забавляла. Не выказать ни тени волнения, проснувшись в чужой постели, но так всполошиться из-за пустяка — подобного барон ещё не встречал.