Мы оба утопаем в ночном кошмаре.
Меня охватывает паника. Что если я застряну, останусь в разуме Представителя, попав в ловушку? Что если это моя судьба, возможно, я обречена жить в аду другого человека?
Над моей головой, рассекая небо, проносится реактивная ракета, и врезается в Триумфальные Башни, наикрупнейшие здания во всем городе, являющиеся домами для всех представителей, включая Премьер Министра Янг и Представителя Беллеса. Башни были построены в форме пламени, ограненные солнцезащитным стеклом, которое блестит день и ночь, восставая из пепла Гражданской Войны. Но сейчас, в видении Представителя Беллеса, башни горят по-настоящему. Они разбиваются вдребезги, словно кристаллы, мерцая посреди разрушений.
К моим ногам падает бомба, разбрасывая расколотый булыжник дождём из каменистых осколков. Я бросаю взгляд на невзорвавшуюся бомбу — она сделана из стекла и блестит так, будто внутри неё переливается жидкое золото. Солнечное стекло. Некоторое время из колоний, находящихся за пределами солнечной системы, поступало огромное количество солнечного стекла, из которого в Новой Венеции получали нужное топливо, но после попыток использования солнечных бомб во время Гражданской Войны, его использование было строго запрещено во всех нациях. Тем не менее, это страх Представителя Беллеса, следовательно здесь оно реально.
Я слышу крики. Долгий, протяжный плачь горькой утраты. Это грёзы; они основаны на самых сильных страхах Представителя Беллеса. И его страх сейчас воплотился прямо у моих ног.
Двое детей: мальчик, нескольким годами младше меня, и маленькая девочка. Кровь тонкой струёй стекает по их лицам. Их глаза застыли, опустошенные.
Они мертвы.
Вся картина сотрясается от горечи Представителя Беллеса. Мир вокруг темнеет. Этого вполне достаточно, чтобы прервать его грёзы, так же как и боль завершает мамины.
Но в то время, как я разделяю страх Представителя перед войной, я не знаю этих детей, лежащих мёртвыми у моих ног. И это незнание напоминает мне, что всё это нереально.
Я снова закрываю глаза, сосредотачиваюсь. Я вытягиваю руки, и воздух наполняется приятным запахом на подобие цитруса. Я вызываю лёгкий бриз. Приглушаю все шумы, после чего концентрируюсь на тихом шёпоте, исходящем от кресла, в котором находится Представитель Беллес. Кругом шелестят листья. Потрескивают ветви деревьев.
Когда я открываю глаза, Сантьяго Беллес стоит перед пожилым человеком.
— Дедушка, — беспокойно говорит он. Его глаза опущены, и хотя он даже смотрит прямо на меня, я остаюсь невидима его взору. Его мозг хочет, чтобы я присутствовала в этом видении с его дедушкой. Выражение его лица смягчается, и когда он оборачивается к мужчине у апельсинового дерева, он выглядит моложе. Роща позади них полностью благоухает.