Процессия была торжественная. Я срывал цветы и листья, швырял их в тебя, и ты смеялся.
А какой мальчик не мечтает о триумфе, хотя бы и не совсем настоящем?
Пленники, впрочем, вели себя плохо, и ты иногда опасно наклонялся назад, поправляя их, чтобы они не выпали из волочащейся за тележкой корзины.
Я заметил, что Миртия и Тисиад наблюдают за нами из окна. И мне пришла в голову прекраснейшая идея.
— Следуйте далее! — крикнул я. — А я подготовлю награду за смелость нашему императору.
Тогда-то это слово значило только, что ты военачальник, наделенный соответствующими полномочиями. Теперь все потихоньку меняется, мне так кажется, история движется.
Я побежал на кухню, там девушки месили хлеб к обеду.
Одна из них, симпатичная, но уже не помню, как ее звали, сказала мне:
— Ты что здесь делаешь, обжора? Станешь толстым, некрасивым, девушки не будут тебя любить.
— Мой дядька говорит, что чтобы быть красивым надо много есть и много двигаться.
Между прочим, одна из самых мудрых и прекрасных вещей, когда-либо им произнесенных.
Девушка засмеялась, потрепала меня по волосам. Признаюсь тебе, прошли годы, и у нас с ней все было, и то-се, и пятое-десятое, и даже такое, до чего приличные люди уже не досчитывают.
А тогда она просто казалась мне такой миленькой, и я подумал: хочу ее укусить.
А она развернула меня и сказала:
— Иди-иди, когда сготовим все, тогда придешь.
Но я всегда был хотя бы и дурак, зато страшный хитрюга.
— Да нет, — сказал я. — Миртия сказала принести мед Тисиаду.
— Мед?
— К лепешкам.
Угадал.
Так что, мисочкой меня снабдили. Мы тогда жили на широкую ногу, и это была миска прекрасного, золотого, жидкого меда. Отличного меда.
Тисиаду, конечно, он никогда не достался.
Я чинно вышел из кухни и со всех ног понесся к вам, а вы к тому времени ушли во главе с ослом весьма и весьма далеко, в заросли ежевики. Триумф не удался, осел взбрыкнул, черепахи расползлись, а ты угодил прямо в колючие кусты, и Гай доставал тебя оттуда, а я жалел, что не научил тебя еще ругаться по-гречески, потому что меня самого не научили.
А потом я жалел тебя. Оставил миску на земле и принялся отряхивать тебя, листьями стирать кровь с коленок и локтей. Гай слюнями оттирал тебе щеки.
— Ну как ты весь порезался? — спрашивал я. — Как ты умудрился? Гай, прекрати слюнями, ты дурак?
— Катастрофа произошла, — сказал ты. — Столкновение двух зол: осла и Гая.
Одно зло оказалось сильнее и щипало листья деревца, названия которому я не знал. А вы все были в ежевичном соке, черном, как венозная кровь.
— Время для награды, — сказал я. — Гай, принеси миску.