— А, ну тогда он легко свергнет диктатуру отцов, — сказал я. — Твой папа плохого не посоветует.
— Да причем здесь отец! Это я велел ему поддержать Клодия!
— В таком случае, диктатура отцов уже свергнута!
И действительно, как ты помнишь, Курион и его отец выступили в защиту Клодия Пульхра, когда того хотели судить за святотатство. И, хотя выход был не слишком удачный, и мало чем помог Клодию, то выступление перед народным собранием было первым настоящим политическим делом Куриона, в котором он мог продемонстрировать остроту своего языка.
— Нет, — говорил Курион. — Нет, ты не понимаешь, не можешь понять! У тебя не политический ум. За ним стоит реальная сила, настоящие люди. Не сенат, не закон — люди.
— А сенаторы у нас кто?
— Диктатура отцов.
Тут он схватил меня за плечи и принялся трясти.
— Ты должен убить диктатора в самом себе, Антоний! Так говорит Клодий!
Я захохотал, запрокинув голову, и Курион тогда очень обиделся. Но еще хуже дело обстояло с Красоткой Клодией. Она была намного старше его (старшая сестра Красавчика Клодия, у которого было десять лет форы по отношению к нам), и Курион буквально помешался на ней.
Мне эта ситуация была знакома, если бы не одно но.
— Я не могу есть! — говорил Курион. — Я не могу спать! Я только и думаю, что о ней, о ней, о ней!
Глаза у него горели ровным, ясным огнем подступающего безумия, с которым уже ничего сделать было нельзя. И, хотя я вполне понимал, почему так происходит, и сам не раз становился жертвой этого дикого огня, Красотка Клодия, сделавшая с Курионом такое, вызывала у меня справедливое негодование. Точно так же Курион не любил Фадию за излишнюю власть надо мной этих ее слабых ручек и длинных теней от ресниц. Но Фадия была безобидным птенчиком, тогда как про Красотку Клодию ходили слухи прекрасные и ужасные одновременно. Дескать, и оргии она устраивает, и мужа своего отравила, и братом своим бешеным верховодит именно она, и вообще не женщина, а злой дух в безупречном теле.
Курион говорил:
— Я умираю без нее, никогда она не станет моей, и тогда лучше мне исчезнуть вовсе, чем жить без Клодии Пульхры.
— Да? — спросил я. — Но если ты исчезнешь, то кто же будет скидывать диктатуру отцов?
— Клодий Пульхр!
— Без тебя?
— Ему никто не нужен, он сам себе армия. Кроме того, что будет, когда он узнает, сколь дорога мне его сестра.
Я легонько дал Куриону по драматичной морде.
— Очнись, ему плевать.
Я, конечно, говорил, что Красавчик Клодий с Красоткой Клодией будут вместе крутить Курионом, как им хочется, потому что он богат. На что Курион отвечал: