Мы поговорили с тем человеком из школы гладиаторов, я поделился с ним едой, и мы обсудили, на кого выгоднее всего ставить в этом месяце.
— А ты все не собираешься? — смеялся он. — Тебе к нам сюда дорога, не бойся, я не забуду нашей дружбы.
— Ну спасибо, — сказал я с набитым ртом. — Очень приятно, умник. Умеешь ты поддержать светскую беседу.
Потом он ушел по каким-то своим делам, а я все глядел, как ребята молотят друг друга деревянными мечами.
— Ну живее! — крикнул я. — Больше чувства! Не воины, а намокшие лисицы!
В этот момент кто-то сел рядом со мной на скамью и сказал:
— Да чего тут смотреть, сука, бля, это постановка все. Улицы — вот где реальная жесть.
Голос был скрипучий, гнусавый, резкий, но очень запоминающийся. Человек рядом со мной вытянул ноги, и я увидел крепко зашнурованные блестящие черные берцы.
Вот это вульгарная латынь, не так ли?
— Да, — сказал я. — Не без этого. Но люди покупаются.
— А их обманывают, — сказал он. — Им не хватает правды.
Прежде, чем я повернулся к моему собеседнику, он подался ко мне и заглянул мне в глаза. Он спросил:
— А ты по алкашечке веселый или грустный?
— Когда как, — сказал я.
— А я злой, сука, бля, — ответил он. — Публий Клодий Пульхр, кстати.
— Ну вот и познакомились, — засмеялся я, и он тоже с готовностью засмеялся. Красавчик Клодий был полной противоположностью своей сестре. Когда она — синеглазая, он — кареглазый, носик ее крайне аккуратен, у него же широкий нос в заметных порах, где там ее мягкий овал лица, а где его острый подбородок и ярко выделяющиеся скулы. И только губы у них абсолютно одинаковые, безупречно идеальной формы. У Клодия, как и у тебя, лицо в веснушках, из-за этого он всегда казался мне младше своих лет. Я бы никогда не сказал, что он на десяток годков старше меня, максимум, года на два. Было в нем что-то лихое, мальчишеское, что с возрастом почти у всех пропадает.
Я сказал:
— Курион про тебя много рассказывал.
Клодий вскинул густые темные брови.
— Это, бля, кто?
— Ну, парень, — сказал я. — Который защищал тебя в народном собрании.
— А, — сказал он. — Ну да. Спасибо ему от всей души, сука, бля.
Он вытянул ноги в тяжелых ботинках и посмотрел на учебную арену.
— Говно, — сказал он. — Твой раб меня сюда отправил. Хороший малый.
Я несколько растерялся.
— Тебя? Сюда? Ты меня искал?
— Ну, — ответил Клодий Пульхр. Не ожидал я такого красноречия от этого одиозного персонажа. С другой стороны, а чего я еще ожидал?
В Клодии Пульхре не было ровным счетом ничего аристократического, не так, совершенно не так представляешь себе представителя древнего и прославленного рода. Он одевался просто, улыбался широко, сквернословил, словно такова была большая половина его словарного запаса. Клодий походил на разбойника из Субуры, однако весь его образ был тщательно им продуман. И оттого, если можно так выразиться, смотрелся эстетичнее, чем реальность.