На обратном пути мы с Курионом даже немного поссорились. Я его поддел как раз таки по поводу его любви к Красавчику Клодию, спросил:
— Слушай, а серьезно, как твоему отцу может быть выгодно поддерживать Клодия? Идеи у него довольно людоедские для людей вроде твоего папани.
— Ну да, — сказал Курион. — Только отец не верит, что Клодий собирается их выполнять. Он думает, это хитрая политическая игра.
— А ты?
— А я думаю — выполнит. Так что мы с отцом стоим на одной стороне, но на противоположных позициях!
— И он об этом точно-точно знает? — спросил я.
Тут Курион и разобиделся, так что мы даже не обсудили наши впечатления по поводу вечеринки Красотки Клодии. Лично я так впечатлился, что хотел только лечь и умереть. Так я и сказал Антонии, на что она ответила:
— Слава богам, услышавшим моим молитвы.
Но заснуть я тоже не мог, мучился и маялся, у меня болели зубы, и я чувствовал себя таким жалким существом, что у меня нет правильных слов, которые я в силах подобрать для описания этого состояния. Даже теперь, когда я вспоминаю о том утре, смерть представляется мне плохой, но не худшей перспективой. Да, это муторно, умирать, но не столь отвратительно, сколь утро после экстази. Представь себе, милый друг, свое самое худшее похмелье, измельчи его ножом и смешай со своей же кровью, выпущенной в результате твоего худшего ранения, приправь это все горестными сожалениями о том, что никогда не вернется, но залпом не пей — растяни величайшее удовольствие на пару ближайших дней.
На третий день, когда меня стало чуточку отпускать, я все равно не был вполне в силах справиться с трагедией собственного существования, зато был в силах куда-нибудь идти. Так что я встал тихонько поутру и пошел смотреть тренировки гладиаторов.
Вообще утро — тоскливое для меня время, я предпочитаю его проспать. В тот период моей жизни, если уж я просыпался достаточно рано, чтобы встретить скучнейшую часть дня, то, пока приличные люди работали на благо или даже во вред государству, я, как ты знаешь, ходил в качалку или смотреть тренировки гладиаторов, один важный тренер был мой хороший знакомый. Я брал с собой какой-нибудь вкусный завтрак (бои всегда возбуждали у меня аппетит, мясо есть мясо, что ни говори) и отправлялся смотреть, как мужики мутузят друг друга деревянными мечами, и очень радовался, когда у них все-таки получалось что-нибудь друг другу раскровить.
Тогда, помню, взял с собой вяленое мясо и пирожки с медом (аппетит ко мне вернулся впервые за три дня и очень решительно), уселся на скамейке и принялся смотреть, как два крепких парня сражаются на деревянных мечах. Больше всего я любил глядеть, как учатся молодые. Они еще не всегда понимают, что выгоднее бить не в полную силу, и все происходит куда реальнее, чем у их более опытных товарищей.