Дядька на меня даже не посмотрел, хотя, зная себя, и зная, что мы похожи, думаю: ох как сложно ему было удержаться.
— Я представил, сколько горестей ты переживаешь.
Мама посмотрела на него, чуть склонив голову набок, в глазах ее была колкость, которой она не сказала: как же оперативно ты реагируешь на горести своей семьи.
— Это не для детских ушей, — сказал дядька, жестом велел Эроту подлить мне еще вина. Я тут же выпил: во второй раз оказалось легче и приятнее. По телу разлилось ласковое тепло, но больше всего его стало в голове. Я почувствовал, что еще немного, и я проболтаюсь обо всем маме.
Поэтому я, несмотря на желание выпить еще, решил уйти.
— Раз это не для детских ушей, — пробормотал я. — Пойду устрою свои детские уши где-нибудь в другом месте.
Дядька протянул руку и погладил меня по голове.
— Марк, Марк, Марк, ты смешной мальчик, у тебя большое будущее. Но запомни, мало улыбаться смешно и кусаться больно. Необходимо другое.
— Что? — спросил я. Мама едва заметно скривила губы и велела рабыне разбавить вино в сосуде. Поймав мамин взгляд, я широко улыбнулся и сказал:
— Впрочем, время терпит, большое будущее еще впереди, а сейчас пойду я, пожалуй, спать.
— Мудрое решение, Марк, — сказала мама.
Но мудрых решений, как ты знаешь, милый брат, я никогда не принимал.
— Эрот, пойдем, приготовишь мне постель.
Эрот вопросительно взглянул на маму, и она кивнула.
— Давай, и иди тоже спать быстро!
Мы вышли из столовой, но спать не пошли, а выскользнули из дома и обошли его. На улице было уже весьма прохладно, и мы дрожали, но любопытство пересиливало любой физический дискомфорт. Я приложил палец к губам, и Эрот кивнул, мы встали по обе стороны от приоткрытого окна и осторожно выглядывали, наблюдая за тем, что происходит в столовой. В темноте и неподвижности мы стали, должно быть, едва заметны.
Мама сказала:
— Зачем ты приехал, Гай?
Теперь она выглядела действительно недовольной.
— Не понимаю причину столь позднего визита, — добавила мама.
— Я прекрасно осведомлен о твоих проблемах.
— Странно, но с нашего приезда ты не выказывал к ним интереса.
Мне приходится додумывать некоторые их слова, кое-что доносилось до меня невнятно, кроме того, голова была приятно тяжелой, я опьянел. Но общий смысл беседы был примерно таков.
— У меня, как ты знаешь, дела идут не слишком хорошо.
— Я знаю и ничего у тебя не прошу.
Они смотрели друг на друга, и дядька вдруг подался вперед, мама отшатнулась — он напугал ее.
— Ты меня боишься? — он громко засмеялся.
— Дети проснутся, — сказала мама. Она тронула свой локоть, будто у нее болела рука. Жест неуверенности и уязвимости. Я впервые подумал, что сделал нечто неправильное, пригласив сюда дядьку. Настолько же неправильное, как приглашение злым духам, сделанное уже словно бы давным-давно.