И поэт Евгений Евтушенко посетил скалистые, поросшие хвойным лесом берега Ангары, отступившей под напором технического прогресса и задора и воли неустрашимых молодых парней и девчат. Позднее, вдохновлённый их трудовой героикой, он даже создал поэму, которую так и назвал — “Братская ГЭС”. С его творчеством Анатолий Петрович восемнадцатилетним парнем познакомился чисто случайно... Однажды, сразу после привоза из районного центра новой книжной продукции привычно забежал в поселковый магазин, где знакомая симпатичная продавщица, подруга его сестры, статная, с карими глазами и пленительной белозубой улыбкой сочных губ, зная его тягу к творчеству вообще, а к поэтическому — в частности, по доброте душевной разрешила ему зайти за прилавок, чтобы под ним, словно в каком-нибудь подвальном полумраке, посмотреть некоторые книги, которые, по её мнению, могли бы быть ему очень интересны.
Увлечённому нежданно-негаданно привалившей удачей, Анатолию Петровичу вдруг на глаза попался какой-то двухтомник в черном переплёте. Он вытащил его на свет и тут понял, что это были избранные стихи Евгения Евтушенко, того самого, о котором прежде только слышал по всесоюзному радио и со слов своего бывшего классного руководителя, преподавателя русского языка и литературы. Сказать, что он сильно обрадовался находке, было нельзя, но то, что ему захотелось ознакомиться лично с творчеством известного поэта, — безусловно! В первое же свободное от работы в совхозе вечернее время он занялся этим. Но только прочитав стихи “Свадьбы”, которые до глубины души потрясли его, в первую очередь, той художественной правдой, что может быть передана словами исключительно в одном случае: когда автор, вольно или невольно, но был непосредственным участником описанных событий. И Анатолий Петрович понял, что ему повезло открыть для себя поэта, от природы щедро одарённого поэтическим даром!
От охватившего душу глубокого волнения он даже отложил в сторону двухтомник, встал и начал ходить по гостиной, где с младшим братом с малолетства ночевал из-за тесноты квартиры на раскладном диване. В его сознании крепло понимание, что настоящими стихами можно считать только те, которые исполнены животворной, вдохновенной силы, о чём бы они ни поведали — о горе или счастье! Но вот он дошёл до стихов, написанных во время теплоходного путешествия молодого поэта по Лене с остановкой в прибрежных районных центрах для поэтических выступлений в местных клубах и домах культуры, и сначала пришёл в недоумение, потом в раздражение, вскоре сменившееся осуждением!.. Это произошло потому, что стихи о северном крае и о людях, испокон веку живущих в нём, явно не получились, поскольку слишком уж были продиктованы обыкновенной созерцательностью. “Нет, что ни говори, как ни оправдывай одарённого поэта, но иначе, как умело зарифмованными публицистическими репортажами, эти его сочинения назвать нельзя!” — с горечью подумал Анатолий Петрович.