— Что вы, Анатолий Петрович! Как говорится, хозяин — барин!..
— Тогда я чисто по-человечески попрошу вас, Дина Степановна, мою жену с вещами на своей машине, а я знаю, что у вас для обслуживания хозяйственных нужд есть бортовой “уазик”, подвезти к гостинице и помочь молодой женщине заселиться. Также передайте ей, что часа через два, максимум, три я подъеду. Хорошо?
— Конечно!
Когда дверь за комендантом закрылась, председатель профсоюзного комитета, прежде чем покинуть директорский кабинет, вдруг, вытерев носовым платком выступивший на лбу пот, произнёс:
— Анатолий Петрович, я прожил немалую жизнь, многое повидал, пережил, перевидел всяких руководителей и должен вам сказать, что, мне думается, на вас прервётся директорская чехарда.
— Это почему же?
— Да хотя бы потому, что первый же день своей работы во главе совхоза вы начали с заботы о простых, но заслуженных людях!
— Спасибо за ваш проницательный ум! Но, смею вас заверить, что так будет всегда, пока я буду возглавлять совхоз! Поэтому убедительно прошу вас, Григорий Николаевич, в список нуждающихся в достойном жилье поставить мою семью последней! — заметив, что профсоюзный, убелённый сединой лидер хотел ему что-то возразить, тотчас твёрдо добавил: — И это моё решение окончательное! Обсуждению не полежит! Больше не смею вас задерживать! Напоследок хочу нам с вами искренне, так сказать, от души пожелать успехов в совместной работе!
— Охотно присоединяюсь к вашим добрым словам!
Едва за освобождённым профсоюзным лидером закрылась дверь, Анатолий Петрович, зная по своему опыту, что руководитель, если хочет добиться стабильно ритмичной работы предприятия, должен, в первую очередь, так сказать, “танцевать” от гаража и, конечно, от бухгалтерии, тотчас по внутренней связи попросил зайти главного бухгалтера. Это была женщина, казашка, не старше тридцати лет, но всё ещё не замужем, статная, с фигурой, словно выточенной, с полной, высокой грудью, с несколько узковатыми по-азиатски, но такими выразительными голубыми глазами, что они придавали всему лицу с правильными чертами удивительную прелесть и обаяние, то самое, которое заставляет мужчин оборачиваться и долго смотреть вслед с саднящим сердце восклицанием: “Какая женщина! Но, увы, не моя!..” Одета она была в строгий чёрный костюм, плотно облегавший стройную фигуру, её чёрные лакированные туфли на высоких каблуках в дневном свете матово поблёскивали. Скромно зайдя в кабинет, она села на крайний стул, у самой двери, подобрав стройные ноги, а руки с длинными, музыкальными пальцами крестообразно сложила на круглых коленях. И на вопросительный пронизывающий взгляд директора несколько сконфуженно произнесла: