К тому же автомашины и мотоциклы, то и дело проезжая мимо по высохшему до скрипа под ногами песчаному полотну улицы, поднимали такие огромные облака пыли, что она долго висела в воздухе, влезала мошкарой в глаза, словно напильник, сухо драла гортань и, забивая нос, заставляла громко чихать, а насквозь пропитанную солёным потом рабочую одежду покрывала толстым, серым слоем и на ходу сыпалась на землю. Но желанию осмыслить будущее в этот раз не суждено было сбыться. Едва Анатолий Петрович вышел на улицу Новая, всего лишь полтора года назад под его началом целиком построенную, как на него океанской волной нахлынули воспоминания...
В то время, когда он десятилетним мальчишкой был родителями привезён на постоянное местожительство в этот посёлок, здесь со стародавних времён, отвоёванное у вековой тайги, простиралось в длину на добрый километр просторное поле, засеянное ячменём. Стоило напрячь память, как перед глазами начинали ходить, словно в ветровом море, золотистые волны, своей солнечной красотой восхищая взгляд, радуя сердце. На огромных брезентовых пологах, расстеленных по колкому жнивью, возвышалось внушительными горками промолоченное комбайном ядрёное зерно, чтобы, обдуваемое горячим воздухом, скорей просохло. Через это поле был самый короткий путь до школы. И на протяжение целых долгих шести лет, с сентября по май, Анатолий проходил его два раза в день — туда и обратно, осенью — по почти непролазной слякоти, сквозь дожди, а зимой, в сорокаградусные морозы, которые от дующего с юга сильного ветра и крутящегося по-над дорожным снежным полотном хиуса словно усиливались вдвое.
Казалось, что ветры, словно разъярённые медведи своими страшными когтистыми лапами, раздирали лицо в кровь. Они пробирались сквозь тёплое ватное пальтишко до самых костей, вызывая в теле до дрожи сильный озноб. Чтобы напрочь не обморозить уши и щёки, порой приходилось, пригнувшись, шаг за шагом, идти против ветра спиной вперёд, словно на ощупь в глубокой темени продираться через густую, лесную чащу! Но стоило, миновав поле, войти в хвойные лес, как ветер с хиусом, словно запутавшись в густых ветвях, стихали, лишь верхушки сосен, мёрзло поскрипывая, продолжали качаться из стороны в сторону Воспоминание оказалось таким острым, что Анатолий Петрович, будто наяву, ощутил, как по телу пробежали холодные мурашки. Но вместе с тем тотчас появилась свежесть, и он ускорил шаг.
Взбежав по крыльцу на веранду, резко распахнул дверь и невольно замер, ибо перед ним во весь проём, прикреплённая к верхней колоде, свисала до самого пола техническая сероватая марля, позволяющая на всю ночь оставлять открытой дверь, чтобы остывший уличный воздух освежал комнаты, а комары с мошкой и другой гнус, словно в бессилии, облепив марлю с уличной стороны, затихали... Осторожно отвернув край марли и войдя в коридор, Анатолий Петрович оказался в светлых сумерках. Посмотрев на окно, увидел, что оно занавешено плотными тёмно-синими шторами, по виду старыми, но свежевыстиранными. По всем комнатам из-за того, что строители когда-то так и удосужились навесить двери, свободно разносился вкусный запах жареного картофеля и котлет. Из небольшой кухни в синем переднике, с пылающими щеками, с вилкой руке, выглянула сияющая Мария.