— Анатолий Петрович, вы даже не представляете, как женщины будут польщены вашим посещением, да ещё если вы разделите с ними трапезу из нехитрой крестьянской снеди, зато приготовленной в полевых условиях!
— Может, так и будет! Но мне важно, что поведают ли они мне откровенно о всех существующих проблемах! А то, что они есть, я уверен, ибо лучше других знаю, на каком боку издыхающий совхоз лежит в настоящее время! И потом, не зная, так сказать, производства с низов, нельзя наверху принять верного решения! Извини за прямоту, но все райкомовские, управленческие приказы и распоряжения в работу, идущую непосредственно на местах, только сумятицу вносят!
— Однако вы, Анатолий Петрович, какой-то уж больно рисковый!
— Это почему же?
— Да о высоком начальстве смело говорите!
— Зато правду! А волка бояться — в лес не ходить! Поехали!
Летнее пастбище для скота находилось от наслега недалеко, сразу за рекой, на обширном полуострове, поросшем густым разнотравьем: осотом, пыреем, иван-чаем, который, постоянно поедаемый животными, не успевал расцвести, чтобы лишний раз порадовать людской взгляд своими фиолетово-красными букетами. Но пока вернулись в Беченчу, пока на лодке, ожидавшей начальство с утра, переправились на противоположный берег, прошло довольно много времени. Анатолий Петрович, посмотрев на часы, с сожалением понял, что долго поговорить в этот приезд с животноводами не удастся. И перешёл на ещё более быстрый шаг, невольно заставляя тем самым и пожилого управляющего, чтобы не отстать, идти с полным напряжением сил, отчего пот обильно выступал на его испещрённом мелкими морщинами лбу, и ему приходилось то и дело вытирать его своей изрядно полинявшей кепкой. Но, как бы ни было трудно, он не просил директора сбавить ход, только прерывисто и шумно дышал, словно на охоте в лыжной погоне за соболем.
Идти долго не пришлось, ибо переносная доильная установка, так называемая “Елочка” из трубчатого лёгкого железа со стойлами, кормушками и водопойными чашами была смонтирована в небольшом отдалении от берега на пологой возвышенности чуть ли не вплотную к рослому, густому, со саблеобразными тонкими, гибкими и упругими, как твёрдая резина, стволами тальнику. Перед ней под довольно просторным тесовым навесом, укрытым для защиты от дождя в несколько слоёв чёрным руберои-дом, стоял длинный стол, сколоченный из обрезных плах и вместо клеенки застеленный полиэтиленовой плёнкой. Скотники уже отправились собирать на вечернюю дойку коровье стадо, разбредшееся по всему пастбищу, поэтому за столом на лавках сидели, одетые в спецодежду — синие халаты и резиновые чёрные сапоги — одни доярки с головами, плотно подвязанными марлевыми косынками. Они в ожидании пищи о чём- то оживлённо разговаривали между собой, но, увидев подходящего к ним управляющего с каким-то молодым человеком, смущённо смолкли. Но на приветствие мужчин охотно, чуть ли не в один голос ответили: “Здравствуйте!” А самая старшая из них, якутка предпенсионного возраста с чёрными волосами, которые у самых висков начали седеть, с круглым, сухим лицом, добродушно улыбаясь, пригласила гостей за стол. Её младшие подруги тотчас, плотнее придвинувшись друг к другу, в самой середине лавки освободили место для начальства.