— Как это?! Или ты не даёшь себе полный отчёт?!
— Даю! Но, повторяю, хоть режьте на куски, не раскаиваюсь — и всё!
— В таком случае, я должен тебе сообщить, что Хохлов намерен подать заявление в милицию. Свидетелей у него, сам знаешь, больше, чем надо, чтобы привлечь тебя к ответственности, вплоть до уголовной!
— Пусть подаёт, если кишка тонка! Я и этот вызов приму!
На несколько секунд Пак замолчал, потом, хорошо зная упрямый характер Анатолия Петровича, примирительно сказал:
— Что ж — оставайся при своём мнении! Но прежде, чем лететь в Якутск на обкомовское утверждение, зайди ко мне — разговор есть!
— Непременно!
— Вот и хорошо!
Между тем, контора опустела, лишь в приёмной секретарша продолжала, как дятел по дереву, нудно стучать на печатной машинке. В кабинетной тишине был ясно слышен каждый железно-бумажный звук. Он казался таким однообразным, что Анатолию Петровичу невольно подумалось: “Сколько же надо иметь терпения, чтобы день за днём, лишь с небольшими перерывами, делать одно и то же, образно говоря, попугайское дело? Значит, несколько дел, одновременно совершаемых, могут в одночасье запросто лечь непосильным бременем на уставшую душу, придавить её неподъёмной гранитной плитой так сильно, что она или от боли, или от удушья в крик закричит!.. Не произошло ли нечто подобное со мной этим утром? И я вовсе не от гнева, а от того, что надел на себя, образно говоря, тулуп явно с большего плеча и шапку ну, совсем не своего размера, как бы враз обессилел, и в слепом, нервном отчаянье, забыв о последствиях, ударил Хохлова?. Как же будет мучительно горько сознавать верность моего предположения, эх!”
Тем не менее, Анатолий Петрович вернулся домой в сгущающихся сумерках, спустившихся с тёмных, словно недовольно насупленных небес, где одна за другой серебряно вспыхивали звёзды, как лампочки новогодней гирлянды, словно ничего сверхъестественного на работе не произошло. Как всегда, помывшись, нежно улыбнулся жене и, будто неделю не ел, набросился на ужин. Утолив голод, прошёл в гостиную, сел в кресло, откинулся на спинку, ноги вытянул, руки безвольно скрестил на животе и закрыл глаза. Таким образом он привык снимать накопившуюся за день психологическую и физическую усталость. Но едва Мария, стараясь не шуметь, на цыпочках стала проходить мимо него, он поймал её за руку, притянул к себе, усадил на колени.
— Ой, а я думала, что ты вздремнул! — воскликнула она.
— И правда хотел, да вдруг вспомнил, что не предупредил тебя о завтрашней поездке в Якутск, по словам Пака, для соблюдения чисто формальных протокольных процедур, связанных с моим назначением! Оказывается, в самом деле, должность директора совхоза относится к республиканской кадровой прерогативе. Вот так-то! Гордись!..