— Понятно! А можно посмотреть, какой ремонт требуется?
— Какой вопрос! Смотри, сколько душе угодно! Только мне самому что-то после аварии ездить на ней ну совсем не хочется!
Виктор решительно сбросил брезент, несколько раз обошёл “Ниву”, внимательно оглядел, кое-где даже ощупал повреждения, о чём-то подумал, что-то прикинул и удивлённо, с вдохновением произнёс:
— Слушай, родственничек, да тут работы — всего ничего! Будь под рукой необходимые запчасти, я бы машину за три дня отремонтировал!
Анатолий Петрович, видя, с каким огнём в глазах зять смотрел на “Ниву”, понял, что такой вездеход — предел его водительских мечтаний! И неожиданно для себя от чистого сердца взял да и сказал:
— Так забирай машину с собой в Якутск! Там с запасными частями, думаю, у тебя, классного механика, проблем не будет, время для ремонта тоже найдёшь! Ну, а когда поставишь, так сказать, машину на колёса, катайся себе на здоровье! В конце концов, сколько можно мою любимую сестру по пыльной, ухабистой просёлочной дороге на дачу возить в мотоциклетной люльке! Очень уж неудобно, да и несолидно как-то!
— Если я, Анатолий, правильно тебя понял, то ты сейчас предлагаешь мне купить эту аварийную “Ниву”? И по какой же цене?
— А вот не угадал, зятёк! Я дарю её твоей семье!
— Так это же царский подарок!
— Может быть, и так! Но с самого что ни на есть рабочего плеча! Вот и думай теперь своей умной головушкой, что дороже?!
И прежде Ивановы были Анатолию Петровичу душевно рады, а после этого случая ими вообще каждый его приезд иначе, как большой праздник, не воспринимался! Устраивался хлебосольный ужин с замечательной закуской, как правило, рыбной, на второе подавался вкусный, из нельмы или омуля, пирог с коричнево-золотистой корочкой. Для дорогого гостя ставилась бутылка его любимого сухого красного вина, а улыбающийся, довольный Виктор, как всегда, ублажал себя водочкой местного разлива, холодной, только что вынутой из холодильника. Наталья была исключительной трезвенницей, поэтому составляла компанию мужчинам тем, что наливала в стакан брусничного сока и после каждого тоста выпивала глоток-другой. А едва муж хмелел, заранее зная, что он в разговоре, оставаясь верен себе, начнёт обсуждать производственные проблемы, возникшие в его организации, вовсе уходила в спальню заниматься любимым вязанием, к которому пристрастилась ещё в юности, и совсем не зря, поскольку во всём городе прослыла искусной мастерицей...
После принятия очередной стопки Виктор неизменно произносил услышанную от кого-то на работе и так пришедшуюся ему по душе чисто русскую поговорку: “Ах-ма, — денег бы тьма! Купил бы деревеньку, да и жил бы помаленьку!..” В разговоре, пока ходил в бульдозеристах, из раза в раз ругал своё начальство, ну, а когда, наконец, сам выбился самоотверженным трудом в механики, то переключился на рабочих, которые, по его словам, только и думают, как бы лишнюю деньгу зашибить. Анатолию Петровичу хватало ума не поддакивать зятю, а просто внимательно слушать его заезженные полупьяные речи, тем более, что тому, кроме как излить сполна душу, ничего другого и не надо было. В конце концов, Виктор, допив бутылку, говорил, что более душевного человека, чем брат любимой жены, во всей своей жизни не встречал, долго целовался и, наконец, уходил в спальню, чтобы проспаться. А Анатолий Петрович с сестрой, уединившись в гостиной, до самой глубокой ночи говорили о жизни и не могли наговориться...