— Знаешь, — не задумываясь ответил Анатолий Петрович, — просто как-то с самого начала разговор пошёл по неожиданному для меня руслу!..
— И всё же?
— Да, уважаемый министр то ли в качестве напутствия, то ли просто для более верного выражения своих мыслей посчитал необходимым строго напомнить мне, что сегодняшний день уже завтра будет прошлым, а оно имеет свойство, особенно плохими делами, очень часто печально напоминать о себе. И выходит, что без хорошего, стоящего настоящего можно запросто лишиться светлого будущего!
— Только и всего?
— А разве этого мало?! — спросил Анатолий Петрович и, не дожидаясь ответа, сказал: — Но вообще, думаю, нам, хоть и атакуемым комарами, будет более приятным в этот вечер поговорить о чём-нибудь другом! А лучше давай я в качестве исключения прочитаю сейчас тебе свои стихи о городе, по одной из улиц которого мы с тобой идём?
— Читай! Я с удовольствием послушаю! — искреннее обрадовалась Мария, несмотря на то, что лихо прихлопнула на шее ещё одного комара.
Анатолий Петрович, в полной мере можно сказать, состоявшийся большой ответственный руководитель, хотя и уже давно пишущий неплохие стихи, но всё ещё оста вавшийся безызвестным поэтом, от природы хорошо поставленным голосом чтеца продекламировал:
Треща зловеще, будто лёд,
всё ходит вверх и вниз:
и столб, где радио орёт,
и цоколь, и карниз.
А крепкий железобетон,
сдавивший грудь земле,
и вовсе в небо вознесён,
как ведьма на метле.
Моя измученная жизнь
летит, как птица стерх,
в палящий зной то вверх, то вниз,
но чаще всё же вверх.
Когда же вьюги налетят
и стужа зазвенит,
недвижно всё, что видит взгляд,
и даже сердце спит...
— Ну, и что, дорогая, скажешь?
— Суровые, но очень верные стихи! — ответила Мария и с живым интересом спросила: — А когда ты их успел написать?
— Это совсем неважно! Главное заключается в том, что моё отношение к родному городу передано в стихах действительно образно и верно! Так бы ещё суметь в полной мере и жить на этом свете!
— И что же мешает?
Вместо того, чтобы ответить, Анатолий Петрович задал вопрос жены себе: “А действительно — что?!” И сам же на него мысленно попробовал ответить: “Да ровным счётом ничего! Дело в другом! На высокую жизнь, исполненную света и добра, кроме мужества, упорства и силы, нужна в обязательном порядке любовь. Та единственная, которая все перечисленные качества во сто крат увеличивает, от которой душа, как весенняя птица, вдохновенно и заливисто поёт и, в конце концов, жаждет подвигов во имя её величества любви!..” От этих неожиданных мыслей на Анатолия Петровича, словно откуда-то свыше, сошло озарение, наконец, позволившее ему, как никогда прежде, понять, что он в полной мере исполнился яркой любви к этой молодой красивой женщине, можно сказать, нечаянно повстречавшейся ему. Но любовь его была не полыхающим в душе ветровым костром, а наполняла его величаво и восхитительно, словно равнинная, полноводная река, где с одного берега не видно другого — настолько она широка, и до её дна, сколько упрямо ни ныряй, не достанешь, и как бы долго ни плыл, как Вселенной, ей не будет ни конца, ни края!