— Я этого артиста знаю! — перебила Анатолия Петровича Мария.
— По известному, получившему всенародное признание кинофильму “Калина красная”? — с ходу спросил тот, голосом выразив радость, а не огорчение, что не смог сразу прочитать памятные стихи.
— По нему! Мне этот фильм очень понравился!
— Ещё бы!.. В таком случае, уверен, тебе будет интересно узнать, как же отозвался поэт на события, произошедшие вскоре после смерти главного героя, поэтому я всё-таки прочту его стихи, а ты внимательно послушай:
До крайнего порога
вели его, спеша,
алтайская порода
и добрая душа...
Пожалуйста, ответьте,
прервав хвалебный вой:
вы что, узнав о смерти,
прочли его впервой?
Пожалуйста, скажите,
уняв взыгравший пыл:
неужто он при жизни
хоть в чём-то хуже был?
Поминные застолья,
заупокойный звон...
Талантливее, что ли,
стал в чёрной рамке он?
Убийственно жестоки,
намеренно-горьки
посмертные восторги,
надгробные дружки.
Столбы словесной пыли
и фимиамный дым...
А где ж вы раньше были,
когда он был живым?..
— Ну, что скажешь?
— Хорошие стихи, но больно уж прямолинейные!!
— Зато с той честностью, которую без мужества не проявишь! Но, возвращаясь к нашему разговору, подытоживая его, скажу, что для достижения в поэзии успеха надо обладать огромной харизмой, чтобы в стихах выплеснуть всё, чем живёшь, всё, чем дышишь, всё, что любишь и ненавидишь! А вот её, увы, не приобрести с годами, не выковать волей. Она у каждого человека может быть только от природы! Ну и, конечно, ты должна знать, что на поэта ни в каком институте выучиться невозможно, ибо поэтами, равно как и художниками, рождаются!
Всё время, пока Анатолий Петрович воодушевлённо говорил, он смотрел не на Марию, а в небо, словно, слыша его, сверял с ним свои мысли, обращаемые в слова. Но закончив, тотчас устремил на свою праздничную спутницу вопросительный взгляд, словно по её красивым, с грустинкой глазам хотел убедиться, что понят. Потом просто спросил:
— Пойдём, что ли?
— Как вам угодно! — очень уж тихо ответила она, как будто самого главного, что ей хотелось в этот чудесный вечер услышать от Анатолия Петровича и сказать самой, увы, увы, не сложилось...
Моторист Василий время, которого у него в распоряжении оказалось вдоволь, даром не терял. Сначала, чтобы снять смурную дрёму, вызванную томящим полдневным зноем, он довольно долго купался, а как только солнце пошло на закат, убрав съёмные сидения, прямо на днищевых решётках, постелив на них старую, видавшую самые суровые виды фуфайку, блаженно вытянулся во весь рост, закинул руки за голову и погрузился в молодой, здоровый сон. Но разбуженный лёгким толчком в плечо, тотчас, словно по строгой команде, вскочил и, быстро свыкшись с вечерней явью, мельком оглядел своих пассажиров и как бы извиняясь, что позволил себе в рабочее время расслабиться, произнёс: