— Ну?
— Что ну? Якобы этот доносчик Малышев, он же и расстреливал их.
— И? Не пойму никак, при чем тут наш Петрович? — удивилась я.
— А при том, — важно закончил Пашка, — Что Петрович и есть прямой потомок этого мужика.
***
— Очень интересно, но мне надо Эмку искать. Надеюсь, он не прибил ее, когда она приходила к нему.
Сказала вроде бы смеясь, а у самой мурашки по коже побежали.
Первым делом из больницы я отправилась к Эмке, и битый час трезвонила в дверь, пока на шум не вышла разъярённая соседка. Женщина лет тридцати пяти гневно упёрла руки в бока и прошипела:
— У меня ребенок спит, а вы тут трезвоните! Видите, нет человека, чего звонить?! — сердито начала она, но я перебила…
— Второй день не могу дозвониться, извините. Не хотела вам помешать…
— Да вы что? — тут же перестала гневаться женщина и озабоченно воскликнула, — Странно, Эмма всегда на связи.
И видя мое недоуменное лицо, пояснила:
— Ну просто она мне помогает часто, если мне в магазин надо, или еще что. С детьми там посидит. Но вы не думайте, я тоже, если надо… Вот, например, когда она болела, я ей за лекарствами ходила. Мы так-то дружим…
Мы еще немного поговорили, девушка, представившись Леной, пригласила меня к себе, подождать Эмку и я, немного поколебавшись, все же согласилась. Все же это лучше, чем дожидаться подругу в подъезде.
— А вы?..
— Я Лиза. Мы вместе учимся, — пояснила я, и тут же осеклась, — Учились.
— А… ну точно. Она про вас много рассказывала.
Надо же, оказывается Эмма про меня рассказывала, а я в свое время чуть не променяла ее на дружбу с Викой.
В итоге просидела у Лены я пару часов, дольше оставаться мне показалось неудобным. Мы тепло распрощались и обменялись номерами телефонов. Пришлось мне все же ехать домой, в надежде на то, что Эмма появится.
И вновь я не могла найти себе места, не зная, что предпринять. Раз за разом Рогозин пытался дозвониться до меня, и, если бы не ожидание звонка от подруги, я бы давным-давно отключила телефон. Меньше всего меня сейчас волновали любовные терзания…
Никитична вилась возле, пытаясь хоть как-топ поддержать, а я решила, что если Эмка и сегодня не объявится, то завтра же утром пойду в полицию. И пусть только попробуют не принять от меня заявление.
У Эмки ведь совсем-совсем никого нет. Родители давно умерли, она росла в детском доме, пока ее оттуда не забрал старший брат, который избежал участи расти в казенном учреждении в силу возраста. Как только он встал на ноги, то тут же взял опеку на младшей сестрой и жили они дружно, пока он сам не погиб. После смерти брата Эмка так и осталась жить в его квартире в полном одиночестве. С бабушкой подруга никогда не общалась, точнее та с ней, променяв внуков на бутылку. И это означало одно — только я могу подать заявление о пропаже подруги, больше-то и некому.