— Красиво говорить ты умеешь, — усмехнулся фамильяр, взмахом руки заставляя замолчать негодующего аристократа рядом.
Даже не видя с такого расстояния глаз собеседника, я кожей ощутила его сочувственный взгляд — так смотрят на тех с кем “всё ясно”.
— Ты ведь для нового короля всего лишь игрушка, — стал объяснять мне фамильяр, как маленькому ребенку, — и ты своими руками уничтожила тех, кто мог спасти тебя, мог сделать этот мир лучше. Как только ты надоешь, тебя выбросят и заменят той, у кого есть власть и деньги. А ты всё так же останешься всего лишь фамильяром с обветшалого утеса.
Понимая, о чем он говорит, я посмотрела правде в глаза, чтобы найти очевидный ответ:
— Неприятно признавать, но все же у меня есть кое-что кроме внешности. — Эти слова отдавали горечью, но, правда в том, что невозможно влюбить в себя наследника целой страны, если он не будет обращать на тебя внимание. А у меня было то, из-за чего Райян, несомненно, всё чаще смотрел на меня. — Я верю, что Райян выбрал меня потому что любит, но помимо этого он, конечно, не отбросил и того, чему учат всех королей — всегда выбирать более выгодный вариант.
Нападавшие однозначно потешались над нашим разговором, принимая его за предсмертные трепыхания попавшей в ловушку королевы, а так же простым желанием потянуть время.
— Тогда при чём здесь ты? — Снисходительно уточнил аристократ, вклиниваясь в наш разговор с сородичем, ступившим на тропу, с которой не было возврата. — Думаешь, раз стихийный фамильяр, то только поэтому настолько ценна, что можешь стать ровней королю? Не тешь себя.
— Никогда таким не занималась, — спокойно покачала головой, а затем вонзила взгляд в насмешника, — но я также никогда себя и не принижала. Есть во мне кое-что, ради чего любой король закроет глаза и на мое состояние и на мою родословную.
Злость, ледяной коркой вымораживающая душу, всколыхнула во мне то, что теплилось в груди с первого момента появления здесь, и тут мне открылось нечто важное…
И как я могла об этом забыть?
— Да, — холодно усмехнулась и краем глаза заметила, что от моего тона вздрогнула даже моя стража, — у меня есть то, что было со мной с рождения. То, что никому и никогда у меня не отнять и это — моя истинная Сила.
В груди разлилось тепло такое непохожее на тот холод, что каких-то пару месяцев назад выворачивал мою душу. Я так четко ощутила повсюду влагу — мелкими каплями зависшую в воздухе, бурлящую под ногами в подземных реках, и ту, что бежала по моим венам, вспыхивая искрами небывалой силы.
Воспоминание проявилось — будто незримая ширма, наконец, исчезла, позволяя увидеть то, что ускользнуло, едва морская вода приняла меня в свои объятья.