— Именно, вполне возможно, что он может даже приложить руку к тому, чтобы все, кто замешен в этом деле, получили максимальные сроки.
— Но я ведь никак в этом деле не замешена, — на моих глазах непроизвольно выступают слезы.
— Возможно, — говорит адвокат.
— Нет, невозможно, а так и есть! — вдруг взрываюсь я, и кричу на мужчину.
— Ладно, — выставляет он вперед ладонь, заставляя меня затихнуть, — это так, пока не доказано обратного, вы не можете считаться виновной, однако это не означает, что вас не будут держать в предварительном заключении до суда. А это может быть не меньше двух, а порой и трех лет.
Мои глаза расширяются от ужаса.
А адвокат тем временем продолжает:
— В общем так, сейчас уже, через пять минут, — он сверяется с часами на своей руке, — следователь будет вести ваш допрос, и я бы на вашем месте постарался максимально пойти с ним на контакт, не кричать, как вы это делаете со мной сейчас не нервничать, а четко и по всем пунктам отвечать на поставленные вопросы. И если он предложит вам какую-то сделку, не вздумайте сразу же отказываться, лучше попросите время переговорить со мной, мы посоветуемся обсудим и все решим.
— Да я и не собиралась как-то препятствовать расследованию, — тихо оправдываюсь я, за свой срыв, и с шумом выдохнув воздух, добавляю: — просто всё это кажется каким-то абсурдом.
— Я знаю, — качает головой мужчина, и я впервые вижу в его глазах сочувствие, — но вы сейчас должны собрать все имеющиеся у вас резервы и безо всяких истерик всё четко и по сути объяснить следователю. Потому и попросил время переговорить с вами, до допроса, чтобы вы не наломали дров, и не усугубили своё и так очень шаткое положение. Ведь сейчас ваша судьба буквально в его руках. И еще это очень важно, та информация, которую я вам сообщил о следователе, никому ничего не говорите, меня просто Ира попросила по своим каналам узнать, вот я по дружбе и узнал. Считайте, что я вообще вам ничего не говорил.
Я зарываюсь пальцами левой руки в волосы, и с силой начинаю массировать голову, чтобы хоть немного снизить нарастающую боль.
— Хорошо, я вас поняла, извините меня пожалуйста, — бурчу я. — Буду вести себя хорошо. И мой рот на замке.
На моем лице появляется жалкое подобие улыбки, и в этот момент открывается дверь.
Мой адвокат тут же встает, чтобы поздороваться с кем-то, и невольно закрывает весь обзор, а когда он обратно садится на стул, и я поднимаю голову, чтобы тоже поздороваться и увидеть этого самого «мстительного и амбициозного москвича», то так и замираю с приоткрытым ртом. Так как до меня очень медленно доходит, что адвокат, только что сказал: «Здравствуйте Антон Васильевич», а напротив меня — под другую сторону стола стоит он… Антон.