Степанова снова подкатила глаза. Блин, я скоро за этот жест её премии лишу. А потом захлопнула передо мной дверь. Настолько гордая, что и телефон без надобности? Но уже через полминуты распахнула её шире и вынырнула в подъезд, закутавшись в пухлую красную куртку.
— Мне спеть вам благодарственную оду, Роман Игоревич, или станцевать танец поклонения?
— Нет, — её острый язык меня обычно бесил, но в этот раз развеселил. — Просто распахни куртку.
— Чего?! — Ирландо вытаращила глазищи. — Охренел совсем?! Я, конечно, знаю, Роман Игоревич, что ты тот ещё извращенец, но, кажется, ты не по адресу.
— Скромничаешь?.
— Рома, чего ты хочешь? — Степанова устало вздохнула и оперлась спиной на дверной косяк.
— Я тебе уже сказал. Хочу убедиться, что угадал с пижамой, — и покрутил телефоном перед её носом.
Но Анька вдруг попыталась выхватить аппарат, отчего полы куртки разошлись, и я действительно лицезрел её пижаму. Лисята. Мать их. Там внатуре были маленькие ушастые зверушки. Я не сдержал смешок и прыснул, едва не выронив её телефон.
— Лисята? — не улыбаться не получалось. — Серьёзно?
— Придурок! — Ирландо стукнула меня кулаком в плечо, а потом замахнулась ещё раз, так что пришлось перехватить её руку и сжать тонкое запястье.
Наверное, я затормозил её руку слишком резко, потому что Аню по инерции дёрнуло на меня. Ноздри защекотало свежим запахом моря. Интересный выбор геля для душа, но мне понравился. Рыжие кудри рассыпались по плечам до самой талии. Неожиданно. Они у неё всегда собраны в пучок, и не видно, насколько длинные.
А Степанова вдруг затихла и сглотнула. В серых глазах мелькнуло странное выражение, больше похожее на испуг.
— Отпусти, — прошептала тихо и сжала кулачок.
И я отпустил. У самого внутри стало как-то не так… Странно всё это.
— Держи, — отдал ей телефон. — В понедельник совещание в 9.15 в общем конференц зале. Проводит генеральный.
Девушка взяла телефон, сжав его в тонких пальцах, и коротко кивнула.
— Спокойной ночи, Ирландо.
— Спокойной, Роман Игоревич. И… спасибо.
Надо же, даже не подавилась своим «спасибо».
Она юркнула обратно в квартиру, и мне показалось, что я услышал судорожный вздох облегчения. Надо же, насколько я её напрягаю.
Я быстро сбежал со ступеней и выругался, заметив, что таксист свалил. Придётся вызывать ещё одно. Но тут меня окликнули со стороны другого подъезда.
— Эй, командир, я тут. Развернулся пока.
Сев в машину, я задумался. О школе, о былых временах и о рыжей гордой девочке, что смотрела на всех свысока. Неприступная и непробиваемая. Смешно юлить и отмазываться, говоря, что я понятия не имею, почему она сейчас такая колючая. Я обидел её. И не когда высмеивал перед всем классом столько лет, а тогда, на выпускном. Я прекрасно помню тот вечер, знаю, что она слышала, как я осмеял её с парнями. Да я поэтому-то это и сделал, чтобы она расслышала каждое слово, хоть и думает, что была незаметной. Почему? Да потому что трус. Потому что то, что я тогда начал к ней чувствовать, напугало меня до чёртиков. А Роман Должанов не должен был влюбиться. Мне тогда хватило примера Лекса, которого ломало и дробило это дебильное чувство. Я так не хотел, но ощущал, что начинаю влипать. Проще было вырвать с мясом и растоптать, пока не стало поздно.