В палате меня быстро переодели и вот я уже лежу на акушерской кровати. Подошёл мой врач, осмотрел.
— Раскрытие четыре пальца. Ждём. — сказал он, и куда-то вышел.
О, боже, чего ждём то? Как же больно. Потихоньку встала, потому что лежать на месте просто невозможно. Хожу из угла в угол, временами останавливаясь и хватаясь за все, что попадёт под руку, чтобы переждать очередную схватку.
Открылась дверь, в палату вошёл Андрей. Тоже уже "при параде". На нем халат, какие-то тапочки и шапочка, такой прикольный. Хотела улыбнуться, но вместо улыбки на лице появилась болезненная гримаса. Любимый увидев это, тоже поморщился.
— Это все из-за тебя, — простонала я, когда боль немного отступила.
— Прости, малыш, — подошел ко мне и хотел обнять.
Не успел, схватилась за его руку, что было сил, и опять громко застонала. Любимый замер, глядя на меня потерянным взглядом.
— Вы не стойте так, — раздался голос вошедшей медсестры. — Порастирайте ей поясницу, так немного легче будет переждать схватки.
Андрей тут же переместился за мою спину, и принялся за растирание. Скажу честно, нифига это не помогает. Боль, как была ужасной, такой и осталось, даже стало ещё больнее. Или может это я такая ненормальная.
В общем, отогнала от себя "причину моих страданий", то есть Андрея, и продолжила дальше расхаживать по палате. Не забывала, конечно, высказать все, что думаю о нем в данный момент. Любимый молча слушал, время от времени порывался ко мне приблизиться, но одного выразительного взгляда в его сторону хватало, чтобы он остановился.
Отошли воды. Это было так неожиданно, что я резко затормозила, глядя себе под ноги. Туда же глядел и Андрей, он, кстати, первый пришёл в себя и быстро вылетел за дверь, чтобы позвать моего врача.
Максим Константинович, так зовут моего акушера, пришёл сразу же. И снова я на кровати. Посмотрел, сказал, что уже скоро, и подключил меня к какому-то аппарату. КТГ называется. Предназначен, чтобы следить за состоянием матери и малыша, то есть прослушивать сердцебиение ребёнка, и записывает сокращение матки. Шевелиться запретили.
Это были самые долгие полчаса в моей жизни. Я кричала, как сумасшедшая. Андрей был рядом, подбадривал меня, но в ответ слышал лишь отборный русский мат. Я и не догадывалась, что знаю такие слова, пока они сами не начали вылетать из моего рта. А ещё у него, скорее всего, будет не маленький синяк на руке, которую я постоянно сжимала, что есть силы.
Вернулся мой доктор, отключил аппарат, и понеслось. Посмотрев ещё раз раскрытие, Максим Константинович велел мне тужиться. Из последних сил я старалась делать все, что мне говорили. Андрей не отходил от меня ни на шаг. И вот, буквально через минут десять моих усилий, раздаётся детский плач.