Я не провидица (Леола) - страница 30

Больше всего Никита сейчас напоминает труп. Бледный до синевы. От него даже могильным холодом веет, но я все равно подхожу и упираюсь пальцем ему в грудь.

— Догадался, о ком речь? Волосы с проседью, шрам на шее. Когда-то ты звал его сослуживцем, а потом перестал упоминать вообще.

Он неверяще трясет головой.

— Реши проблему, пока не утащил за собой в ад невиновных. — Я разворачиваюсь и даже делаю несколько шагов, но останавливаюсь и добавляю через плечо: — Если выживешь, у тебя будет отвратительная теща. Всю кровь тебе выпьет и выест мозг чайной ложечкой.

Теперь точно все. Можно уходить. Жаль, не помню где куртка, на улице холодно…

8. Страшная, страшная сказка

Благословенны забывающие, ибо они не помнят собственных ошибок.

(с) Фридрих Ницше


Олег Сорокин живет там же, где и пять лет назад, на пересечении Пржевальского и Озерной. Я выползаю из метро и, игнорируя холод, дождь и автобус, минут двадцать топаю по прямой до нужного дома. Могла бы и быстрее, но через каждые двести метров застываю как вкопанная и смотрю монохромные фильмы в голове. Это странная помесь прошлого, настоящего и будущего, реальности и вымысла, того, что я помню, и того, чего никак не могло быть на самом деле. Я не пытаюсь анализировать свои видения, просто впитываю каждую деталь на случай, если когда-нибудь все-таки сумею взять себя в руки и все это осмыслить.

А потом очухиваюсь перед нужной дверью. Жму на звонок.

Олег наверняка думает, что спрятался. Что я не в курсе его передвижений и даже не пыталась за ним следить. Но я следила. Долгое время после похорон Лисы. Была уверена, что он как-то замешан, что-то скрывает и чем-нибудь себя выдаст. Но Сорокин действительно выглядел безутешным. Он и прежде общительностью не отличался, но тут замкнулся в себе окончательно. Передал мне сумку с деньгами и ключи и растворился на улицах города. Я его быстро нашла, но так же быстро поняла, что жизнь зятя еще скучнее моей, и с тех пор просто приглядывала за ним вполглаза.

Похоже, не зря. Похоже, он знает гораздо больше, чем мне казалось. Во всяком случае, точно побольше моего.

Я слышу, как он подходит к двери, смотрит в глазок. Слышу, как прерывается его дыхание. И знаю, что просто так Олег не откроет.

— Ты скоро умрешь, — равнодушно говорю я, и замок тут же щелкает.

Некоторые люди не меняются, и мне кажется, Сорокин и в двадцать лет был таким же тощим, лысым и жалким. Хотя в статике черты лица у него приятные, но статичным это лицо не бывает никогда. Вот и сейчас губы его мелко дрожат, будто за ними работает аппарат по производству слов, да только наружу ничего не вылетает; ноздри раздуваются, лоб идет мелкой рябью. Мне здесь не то чтобы не рады, меня явно до одури боятся.