— Подождите, — начинаю растирать виски, оттягиваю время, — а как вы его нашли?
— Ну, скажем так, он не очень-то и скрывался. Вы его поместили в черный список, и он продолжал вам писать и звонить в надежде, что вы ответите, вот мы и пробили владельца номера. Яр, я прошу прощения, но в той ситуации мне пришлось сразу его горяченького брать и вытряхивать из него информацию.
— Нормально все. — Ярослав опускается передо мной на колени, всматривается в лицо — Ты побледнела. Все хорошо?
Делаю несколько вдохов, прислушиваюсь к организму и киваю.
— Все хорошо, просто не ожидала, что он может так поступить. А зачем он это делал? Зачем звонил мне?
— Ну, — Руслан снова замолкает, а мне хочется его встряхнуть за медлительность, — денег хотел. Думал, сейчас вас шантажировать начнет, и вы его проспонсируете. И статья, кстати, его рук дело.
— Как это?
Ахаю и смотрю на Ярослава. Его губы превращаются в тонкую линию, а кулаки на коленях сжимаются до предела. Он в бешенстве, и я это улавливаю моментально. Поражаюсь такой удивительной связи между нами. Успокаивающе кладу руку на его плечо. Под пальцами напряженные мышцы, и я непроизвольно их разминаю.
— Ну вот так. Он один из людей Марата. Собственно, он же и был его глазами, когда Марат сидел под замком. И вас нашел специально, сыграл в чувства и всю информацию скрупулезно копил, чтобы потом передать Марату. Ну и мы нашли у него фото из в вашей камеры.
— Он признался?
Руслан громко фыркает.
— Обижаешь, шеф. Признался. Он просто психанул, что его угрозы остаются без внимания и отослал якобы интервью от лица Ульяны в мелкую газетенку, но и этого хватило, чтобы до тебя дошло.
— Кстати, — я прихожу в себя и чуть не вскрикиваю, — Яр, а что со статьей?
Во мне снова просыпается паника. Как я могла упустить этот момент? Ведь его обвинили в изнасиловании!
— А что с ней? Мы на днях выпустили опровержение, заявив, что в тот период, когда вышла статья, ты была в больнице. Предоставили доказательства. Выписки, показания персонала.
— А фотография?
Дыхание перехватывает, и я против воли вцепляюсь в ткань футболки Гаврилова. Он морщится, но не от боли.
— Ну, — он неуверенно смотрит на меня, — сказали, что это у нас своеобразные ролевые игры. Прости.
— Боже…
Утыкаюсь в сложенные ладони и какое-то время прихожу в себя.
— Уль, ну там особо не было вариантов.
— И это помогло?
Голос меня предает и звучит как писк.
— Ну, вроде бы помогло. Я же сижу сейчас перед тобой, а не в СИЗО.
Я уже открываю рот, чтобы высказать все свое негодование, но нашу беседу прерывает звонок моего телефона. Какое-то время тупо смотрю на номер папы, гадая, зачем он звонит.