Но до этого не было дела никому. Даже Жуга и тот его не понял. В последние дни Тил ловил себя на мысли, что все людские заботы стали видеться ему мелкими и нелепыми. Он изменялся. Память тела оживала быстрее, чем память ума. Но та память тоже не была мертва; она спала. И видела сны. Он чувствовал присутствие своего дракона там, внизу – немое спокойствие уснувшей мощи, и ему было тревожно-хорошо. Маски опадали, как увядшие листья. Тил с каким-то гибельным восторгом ощущал, как растворяется во времени мальчишка Телли, и ему на смену через сны приходят годы, ум, расчёт и память Навигатора. Он и хотел, и боялся этого.
– Я возвращаюсь – сказал негромко он.
Налетевший порыв ветра сорвал с губ его слова и унёс во тьму.
***
Вильям отложил перо и потянулся. Размял уставшие пальцы и удовлетворённо покосился на лежащие перед ним на столе исписанные бумажные листы. Перевёл взгляд на викинга.
– Ну, как? Что скажешь, Яльмар?
Викинг взял один листок, некоторое время смотрел в него, явно не понимая ни строчки, затем со вздохом отложил его и потянулся за кувшином.
– Не понимаю, почему эта история тебя так зацепила, – сказал он, подливая себе пива. – Подумаешь, одни порезали других. Обычное дело.
– Ну, не скажи. По-моему, это ужасно интересно. Такая интрига, такая, знаешь ли, раздвоенность души! Вдумайся хотя бы, как должен чувствовать себя принц, зная, что на престоле сидит убийца его отца. А мать с ним заодно! Потом, он ведь не знал, какой ему явился дух, добрый или злой…
– Да брось ты, Вильям, – Яльмар отмахнулся, сморщившись, как будто съел чего-то кислого. – Какая разница? И принц совсем не так умён, как ты тут расписал, чтобы всё так подстроить.
– Но он же был прямой наследник! Сам посуди: он должен был воссесть на трон, а так ему пришлось снова ждать…
– Нет, ты не понял. Отец его был старший брат из двух, а по закону младший брат мог наследовать трон, только если у старшего нет детей.
– Но сын-то у него был!
– Но он же тогда ещё был несовершеннолетним! К тому же, дядя и не отрекался о него – принц по-прежнему наследовал престол. А впрочем, как сказать…
– Вот-вот! Пока трава растёт, лошадка сдохнет.
– Гм… – Яльмар нахмурился, умолк и, окончательно запутавшись, махнул рукой: – Да ну их на хрен, с этими делами! Папаша у него и сам был тот ещё козёл. И помер не как все. Небось, утрахался в саду и там задрых. А что? бывает. Я вот тоже, помнится, однажды…
– Отчего ж в саду-то? – опешил Вильям.
– А чтоб жена не засекла.
– Слу-ушай, Яльмар! – бард внезапно оживился. – А она, случайно, не того?.. Не на сносях была?