– Золото? Серебро?
– Золото.
– Тогда не вижу, чем препятствовать, – он подошёл к столу и вытащил из ящичка весы. – Давайте их сюда.
– Вот. Но у нас одно условие, – Хагг передал ему мешочек. – Здесь пятьдесят монет, и я хотел бы, чтоб их не тратили и не меняли, а оставили как есть до нашего возвращения. Это возможно?
Натан неторопливо, аккуратной горкой высыпал содержимое кошелька на стол, разровнял, взял одну монетку и поднёс к глазам. Помедлил, достал из кармана плоский замшевый футляр, раскрыл его и оседлал очками кончик носа, после чего снова рассмотрел монетку повнимательнее.
– Всё это больше, чем занятно, – сказал он наконец, отложил монетку и погладил бороду. – Могу я знать, зачем вызвано такое странное желание?
Золтан покачал головой.
– Боюсь, что нет, – сказал он. – Мне не хотелось бы, чтоб эти деньги появились в городе. Это может принести большие неприятности. Очень большие.
Ростовщик взглянул на Золтана.
– Я не могу их взять, – сказал он. – Войди в моё положение, посмотри на тебя моими глазами. Я живу интуицией, я обязан заглядывать в будущее. Что если это краденые деньги? Допускаю, я возьму их, а потом они таки доберутся до бедного еврея и будут меня обвинять… Кому надо, короче говоря? – Натан задумчиво поворошил монеты, блеснул очками на травника.
– Это ваши деньги, мой юный друг?
– Мои, – кивнул Жуга.
– Откуда они у вас? Я много лет работаю с деньгами, через мои руки прошло столько монет, но, видит бог, таких я видел только две. А здесь – глядите на сюда – здесь пятьдесят таких талантов. Где вы их достали?
Жуга мельком взглянул на золотой семиугольник, лежащий на морщинистой натановой ладони и вдруг поймал себя на мысли, что письмена на монете почти неотличимы от значков на ящичках в конторе. Он нерешительно взъерошил волосы. Рассказывать о том, каким путём к нему попали деньги, было бессмысленно – ему бы не поверили, а врать он не хотел.
– Далеко, – сказал он наконец. – Я… Я выкуплю их. Потом. Обещаю.
Повисла тишина. Натан задумчиво и грустно смотрел на травника сквозь стёкла своих очков, затем вздохнул и протянул руку за пером.
– Ну, хорошо, – сказал он, складывая деньги на весы. – Вы мне понравились, молодой человек. Скрепя душой, я выполню вашу просьбу и из уваженья к предкам не буду их менять и даже не возьму завышенных процентов. В конце концов, – при этих словах его тонкие губы тронула улыбка, – не каждый может сказать, что у него хранятся монеты времён царя Давида.
– Ещё хотелось бы, – вдруг пробурчал скрипучим голосом Золтан, – чтобы они остались целыми. А то за вами водится такой грешок – делать деньгам обрезание.