– Ты говорить кончил? – подождав, осведомился гном. Жуга кивнул. – Я теперь скажу. Сейчас мы в дом идём, я буду есть и пить. Большая миска мне нужна, желаю много съесть еды. А после отвечать мы будем на вопросы.
Похоже, что удар секирой не прошёл для гнома даром – он как-то странно строил фразы и весьма нетвёрдо держался на ногах. И всё же травник не смог побороть искушения.
– Ответь пока хотя бы на один.
– Отвечу разом на все три. Скафены, Лис, Колено Хиши. Ашедук думает об основании царства. И это он стрелял в тебя, хоть я был против.
Хансен присвистнул. Видно было, что он потрясён.
– «Aut Caesar, aut nihil» – пробормотал он.
Жуга обернулся:
– Чего-чего?
– «Или государь, или никто». Так, Орге?
Гном лишь устало отмахнулся. Лицо его сделалось совсем серым.
– Пойдёмте в дом. Я всё вам расскажу.
***
Едва три путника успели выйти из-за камней, покрытых влажным мхом и пятнами селитры, едва успели двинуться вперёд вдоль осыпей и длинного пологого откоса, дракошка бросился в галоп. Он мчался меж нагромождений валунов, подушек мха и грязевых вулканчиков, сверкая золотом блестящей чешуи и совершенно не глядя под ноги. Складки кожистых крыльев то топорщились от возбуждения, то опадали, то топорщились опять. Галоп был дикий, сумасшедший и ужасно быстрый.
Телли на мгновение остолбенел, но тут же сбросил с плеч мешок и припустил за Риком.
– Ихэр! – вскричал он. – Рик, ихэр! Айвэнгилэ! Рик, греч!
Но всё было бесполезно: измученный ходьбой и холодами, маленький дракон что было сил мчался к тёплому, маячившему в глубине неровной котловины озерку, над которым колыхались облака пара. Голубоватая прозрачная вода неясно отражала эту белизну, на дне проглядывали камни.
– Куда он мчится? – изумлённо вскрикнул Арне. – Это ж Гейзер! Сварится ж дурак!
Но Яльмар его уже не слушал и тоже бежал вниз по склону, скользя и оступаясь на окатышах. Он уже всё понял, и теперь оставалось только ругаться сквозь бессильно стиснутые зубы.
Купаться дракошка любил больше жизни.
Весь предыдущий день все трое чувствовали, как теплеет воздух. Долина, где подземное тепло сочилось на поверхность, по мере приближенья к ней напоминала о себе всё резче и отчётливей. Камни вокруг были чёрными от отливавшей радугой на солнце плёнки окислов. Над мокрой и оттаявшей землёй скользил туман – клокастый, желтоватый, с отвратительным запахом тухлых яиц. Лёгкие, но хорошо заметные в холодном воздухе струйки пара то здесь, то там вырывались из трещин в сером камне. Слезились глаза. Со всех сторон то и дело слышались свист, шипение, негромкое побулькивание горячих луж и дымовых вонючек, чавканье и хлюпанье, а маленькие грязевые фонтанчики издавали звуки и вовсе неприличные. Рик долго топтался около каждой такой проталины, нервно принюхивался и возмущённо фыркал, если капельки горячей грязи брызгали ему на морду. Наконец, когда уже спускались сумерки, впереди замаячила двойная седловина перевала.