И свалился в горящий камин.
Шесть…
Травник, не задерживаясь, продолжал свой бег. Беата ринулась на перехват, охваченная злобой и азартом. Матиас завизжал и вылетел из камина, дымя штанами, упал и закатался по полу: «Горю! Горю!». Над стойкой шевельнулись занавески – кабатчик Вальтер выглянул в корчму.
И предпочёл не вмешиваться.
Семь…
Август Мосс по прозвищу «СамТретей» – тот, что сопровождал Беату в её походе к пристаням, ругался, на чём свет кляня и Хуго и Беату и всю эту дурацкую затею. Хуго был отменным бойцом, Беата – никудышным, привыкшим драться с безоружными и пускать меч в ход по делу и без дела. А в драке группа уравняется по слабому. Травник расправлялся с ними резко и безжалостно, отлавливая их по одиночке. Он ускользал, кружил, вертелся, прятался в тени. Так не дерутся. Так убивают.
СамТретей не верил ни в каких собак с деньгами в кошелях.
Он так и не успел в них поверить.
Восемь…
Хуго и Беата всё-таки загнали травника в угол. Хуго, несмотря на всё своё искусство фехтовальщика, уже был дважды ранен – в ногу и в плечо. Беата наседала, беспорядочно и торопливо размахивая мечом. Ни один удар не доходил до цели. Ульрих наконец опомнился, вскочил и бросился на помощь, забыв что в нападении третий – лишний. Меч травника отбил очередной удар Беаты, растёкся дымным высверком и Ульрих потерял клинок из виду.
Он его почувствовал.
Девять…
Атака. Выпад. Вновь атака. Финт, удар, защита, выпад. Вновь удар… Беата вновь открылась – в третий раз, и снова травник задержал удар. «Не могу», – подумалось ему. Он сам не понимал, что останавливает его руку с мечом. Остановиться бы, подумать, но – не было времени.
И он опять обрушился на Хуго.
Десять…
Дверь корчмы хлопнула и драка замерла. Беата, Хуго, Вальтер – все смотрели на собаку, возникшую на пороге. Матиас тихо всхлипывал, забившись в угол.
Травник опустил свой меч.
Одиннадцать…
Ни одни часы на свете не показывают точного времени – все либо спешат, либо запаздывают, а если по какой-то прихоти это всё же происходит, то длится недолго.
Часы собора в Лиссбурге запаздывали.
Двенадцать.
Огниво осталось лежать на столе, у погасших свечей.
Травнику не требовалось объяснений. Всё шло так, как он и ожидал. То была третья собака, сестра двух первых – огромная мокрая тварь золотисто-рыжей масти, с кошелём в зубах. В том, что кошель набит золотом, Жуга не сомневался. Он даже знал, сколько там монет – пятьдесят.
Собака посмотрела на Жугу, на Хуго, положила на пол кошель. Ощерила клыки и двинулась вперёд. Шерсть на её загривке встала дыбом, отблески каминного огня отразились в огромных зелёных глазах.