- Да? Так прям и сказала?
- Ну…слово в слово! - Миша развел руками.
Ермаков досадливо нахмурился.
- Ну а хоть вспомнила что-нибудь, не говорила? Как она вообще себя вела?
Копейкин поднялся со своего кресла, прошел к окну и распахнул его во всю ширь.
- Чуешь, как осенью пахнуло?
- Тьфу на тебя, Копейкин. Издеваешься?
- Чуешь? – не отставал Миша, сложив руки на груди и приподняв кустистые брови.
- Да чую я, чую. Только какое это отношение имеет к тому, что я тебя только что спросил?
- А такое… вот на улице все еще лето. Верно?
- Ну…
- Что ну? С виду-то лето, а на самом деле вовсю осень хозяйничает. Холод, дожди, да даже запах какой… осенний. Вот так же и Смольнова твоя. С виду довольная, а на самом деле хрен ее знает, чего там у нее на самом деле.
- Ой, Копейкин, любишь же ерундой заниматься. Вечно все усложняешь.
- Это я усложняю?.. Да это ты, Ермаков напридумывал себе убийства какие-то, несчастный брак и прочие радости бытия. А я, между прочим, тебе вообще-то помогаю.
- Знаю, извини…
Ден встал и тоже подошел к окну, вдыхая холодный дождливый воздух.
- То-то же, - добродушно ответил Миша, - Еще кофе будешь?
Ермаков покрутил головой, чувствуя, что от количества выпитого сегодня кофе его скоро стошнит.
- Ладно, Миш, спасибо тебе большое. Очень ты мне помог. Буду надеяться, что я и правда ошибся и у них на самом деле все отлично.
Миша проводил его до ворот, где стояла Ермаковская машина и Ден сердечно распрощался с другом.
На улице и правда, как сказал Копейкин уже вовсю орудовала осень. У каждого сезона года есть свой запах. И вот сейчас перепутать было невозможно. Пахло дождями, сырой землей, опавшими листьями под ногами и умирающим лесом.
Зелёная тоска навалилась камнем, тревожа душу и разум.
Домой ехал, полный сожалений и разочарований. На сердце стало вдруг так тяжело, что даже немножко захотелось завыть.
"Ну здравствуй, грусть!"
АРТУР
Ника спала в своей спальне, свернувшись калачиком. Артур тихо подошел, сел на краешек кровати и вгляделся в некогда милые его сердцу, а сейчас такие чужие, черты. Лицо ее было спокойным и умиротворенным, она слегка улыбалась во сне и казалось, что нет человека счастливее.
Повинуясь порыву, он протянул к жене руку и сам от себя того не ожидая, погладил ее по мягким волосам. Провел пальцами по лбу, едва касаясь спинки носа и наконец коснулся губ.
Вероника открыла глаза внезапно и резко. Тут же села, сонно щурясь, поправила рукой съехавшую бретельку сорочки. Не той красной, что надевала в первую ночь после больницы. Эту она выбирала сама. Черная, на широких бретельках и длинной ниже колен.