Как и любой викинг, Стэйн презирал трусов. Смелость же вызывала у таких, как он, уважение, а в этой женщине её оказалось больше, чем у дюжего воина.
Но была ещё одна причина тому, почему Стэйн, второй сын Вольфа из рода Ирвенгов, не мог отвести взгляда от Яры, словно та приковала его к себе навеки. Всё потому, что он узнал в ней ведьму, встречу с которой ему предсказал их жрец: что брат пойдёт против брата, прольётся кровь да развяжется война из-за женщины с зелёными глазами, зрящей в кромешной тьме. Женщины, чья плоть не горит в огне, потому что огонь горит внутри неё самой. И лишь взглянув в горящие яростью зелёные глаза воительницы этой ночью, Стэйн смог, наконец, истолковать пророчество жреца.
«Чужестранка, прозванная огненной ведьмой, подарит вольному народу наследника небывалой силы, — гласило предсказание. — И станет он великим правителем. Королём всех норманнов! А в жилах его будет течь кровь Ирвенгов и последней из ведьм древнего рода Эзаран».
Глава 11
Наконец, в тронный зал ввели щуплого старичка и подтолкнули в спину ближе к центру.
Оторвав взгляд от Яры, Стэйн пошатнулся, ощутив, как его бок под туникой заливает тёплая кровь. Будто лишённого опоры, его сразу повело в сторону. И если бы не Кнуд, на которого он оперся, то ему вряд ли бы удалось устоять на ногах. Вот только Кнуд сам держался на последнем дыхании, но всё же устоял. А в рядах стражников поведение северян опять вызвало беспокойство — не зная чего ожидать от этих варваров, стража вновь схватилась за свои мечи.
Старик же принялся что-то несвязно бормотать, но чужую речь разобрать Стэйн не смог. К тому же старик был явно пьян.
Старый Иакин действительно был любителем залить за воротник, но он также был единственным в городе, кто говорил на языке северян. В своих странствиях он многое повидал и даже внешне чем-то походил на чужестранца: длиной волос и одеждой, отороченной пушниной.
При виде его король Этельберт резко подался корпусом вперёд:
— Иакин, — обратился он к старому страннику, — пусть эти дикари назовут свои имена!
Иакин, запинаясь, перевёл приказ короля на язык викингов, но никто из северян не промолвил в ответ ни слова. Побеждённые, но не сломленные, они с превосходством взирали на молодого правителя — маленького жалкого человечка по своей сути, даже несмотря на сверкающую золотом и самоцветами корону на его голове.