Снова в комнате повисла напряженная тишина. Каждый думал о своем. Сергей мысленно перенесся в тот далекий день. Какой же это был год? А, две тысячи первый. Или две тысячи второй? Нет, точно две тысячи первый. И ведь не торт был причиной тогдашних слез, и не бедный стол. Не было отца. Не было человека, которого Сергей очень сильно любил. Человека, с уходом которого жизнь словно оборвалась. И он, семнадцатилетний пацан, остался один на один с этим суровым миром. У него еще не выросли клыки, но он должен был защищать себя сам, учится всему на ходу, подстраиваться под обстоятельства. Он должен был стать надежной опорой для своей матери, которая горбатилась ради него днями и ночами. Да, в конце концов, ради памяти своего отца, который хотел бы, чтобы из него вырос настоящий мужчина.
Мало кому он рассказывал о своем папе, но он всегда жил в его сердце. И Сергей зарекся, что если вдруг у него когда-нибудь родиться сын, то он непременно назовет его в честь деда — Олег.
Правда, сейчас нужно было думать о другом. О том, отчего Сергей в этот вечер попытался спрятаться за кружкой Васькиного пойла. Эта мысль уже давно сверлила голову, не давала покоя. И с каждым днем он все больше убеждался в ее правильности. Уже не раз он озвучивал ее на совете, но ни староста, ни командиры отрядов его не поддерживали.
Однако на днях появились новости, которые заставили многих людей в лагере изменить свое отношение к идее Сергея. И он понял, что нужно дожимать. Пока народ колеблется, есть шанс убедить его. Такую возможность нельзя упускать, иначе может быть поздно.
— Я завтра буду со старостой говорить, — помолчав, сказал Сергей. — Мы больше не можем ждать. Еще пара недель, месяц, и нам нечего будет пить. Лагерь итак уже в режиме жесткой экономии. Вода выдается только для питья и приготовления. Даже лицо умыть нечем. Наши водовозы говорят, что запасов источника осталось мало. Если не уйти, то мы все погибнем.
— Куда уйти, брат? Ну, вот куда?
— Можно попробовать на юг, поближе к горам. По идее, там должна быть вода. Все-таки, ледники, хоть немного, но еще сохранились. Надеюсь.
— Так вода может быть радиоактивной…
— А сейчас ты какую пьешь? Очищенную? Мы даже не знаем, есть ли от нее фон. Я последний рабочий дозиметр видел лет десять назад.
— Ну, на вкус-то она вроде нормальная. И потом мне все же кажется, ты напрасно паникуешь. Вспомни, когда мы только сюда перебрались, пользовались одним источником. Ведь ради него, по сути, и переезжали. А через год он иссяк. Но нашли ведь другой. Ты же сам его и нашел. И опять целый год продержались. Я уверен, сможем найти и третий.