— Ты же знаешь, что я бы по-другому сообщила, если бы было не нормально. — Напомнила я, прикрывая глаза и прикусывая губу.
Он вроде бы поверил. Поговорили еще недолго, потом Мишке нужно было отправляться на занятия и мы распрощались. Я еще некоторое время посидела на подоконнике, вглядываясь в мельтешения машин за окном, а потом Артур звонками с левых номеров меня доконал и я взяла трубку.
Путанные пояснения, но хоть отпираться не стал, что действительно изменял. Потом перешел к стадии оправданий, пока я, покачиваясь на кресле и пялясь в потолок, молчала, думая, что нужно просто это перетерпеть и постараться не реагировать, но в пространственной оправдательной речи Арчебальда мелькнуло то, что прострелило бетонную стену отрешенности.
— … мы тогда разругались сильно, я думал, окончательно, но тут к тебе с обыском пришли и я должен был…
— Кому должен? — вкрадчиво спросила я, чувствуя, как всё — я закипаю. — Вот кому ты должен был, Арчебальд? Мне? Бросил бы ты тогда меня, я бы даже не возразила. Помогать человеку надо не тогда, когда считаешь, что так правильно, так положено, а тогда, когда по другому ты не можешь, понимаешь, блядь? — прикрыла глаза, заталкивая внутрь то, что рвалось. — Если бы ты меня бросил, когда на меня дело заводили, я бы не осудила, Артур, вот что было бы правильно, потому что честно и по-настоящему. Да даже сразу после вынесения приговора ты сообщил бы, что хочешь расстаться, я бы слова против не сказала. Но только не вот так, мол, я же ей помог выползти, значит, она мне должна, значит, я могу себе позволить покуролесить. Да нихуя я тебе не должна, потому что у меня нет вот этого наркоза для совести, когда много сделал, значит, имеешь право сделать немного того, чего хочется, но нельзя, но оправдываешься что за плечами хорошие поступки, правильные, моральные, соответственно, это будет аванс… Рыночное мышление это хорошо, но люди — не товар. Не ширяюсь я таким, поэтому большое спасибо тебе и всего хорошего.
— Жень, давай успокоимся. — Профессионально ровно начал он, как с клиентурой своей, когда она входит в раж. — Встретимся и поговорим нормально, с глазу на глаз.
Я помолчала, разглядывая город за окном и считая удары своего сердца, странное дело — бившегося совершенно ровно. Да и сердечной боли и душевного разрыва не было, лишь густеющее чувство мрачности от того, насколько разочаровался в человеке.
— Артур, ты действительно хочешь расписаться? — устало уточнила я, прикрывая глаза и чувствуя колющую боль в виске. — Давай сейчас без правильного и морального, а честно и по настоящему?