— Сынок, проснулся? — слышу тихий голос тестя, — Крепко ты спал. Я, как и все старики, лишь первый сон так могу. Потом ворочаюсь. Вставай сынок. Под утро греки приходили. Трое конных и один пеший. Они догадались, что нас много и отступили. Я за ними Тираса послал. Он уже вернулся. Те греки живут неподалеку в большом каменном доме. Поскачем к ним, как думаешь?
Думалось мне тяжело, но и без размышлений было ясно, что эллинов нужно оставить в покое. Труженики они, пахари, к тому же бедные, как и все в этом краю и даже в самой Феодосии, но объяснить это тестю почему-то не мог. Думал и злился: "Нас ждут великие дела, а родственничек хочет устроить маленькую бесславную войнушку. Наверняка и его воины не поймут, если я откажусь и запрещу тестю разорять усадьбу. Эх, в последний раз!"
— В последний раз...
— Что, сынок?
— В последний раз, отец, я сделаю то, что сам не собирался!
Артаз грустно улыбнулся и пробормотал:
— Ночью ты был другим, хорошим...
— А когда золотом тебя одарил и возвысил, каким я был?!
Наверное, перегнул палку: Артаз испуганно посмотрел на меня, и я заметил, как меняется его взгляд, будто до тестя дошел смысл сказанного и он пришел в ужас, точно пес, нечаянно укусивший своего хозяина. Старик, похоже, сам не понимал, что происходит в его голове и сердце. Пожалел его, поднявшись на ноги, обнял и прошептал на ухо:
— Один ты у меня из родных остался, прости, если обидел. Нам нужно поспешить. У Счастливой, наберем из прекрасноконных и номадов армию и обрушим тысячи стрел на стойбища меотов. Там захватим много рабов, добудем богатство и славу. Подумай сам, что можно взять у бедных пахарей?
По щекам Артаза текли слезы — так тронули старика мои слова. А лицо его теперь было таким, будто он наслаждался моим голосом.
— Ты прав, Фароат. Буду теперь слушать тебя как пати39, а любить как сына!
***
Под копытами стучали камни, чавкала глина у пересыхающего озерца, шуршала высокая трава — сколоты ехали не таясь, не спеша, переговариваясь между собой. Я не слышал, о чем они говорили, потому, что замыкал кавалькаду и не прислушивался.
Дом греков возвышался на плоском, распаханном бугре. Он хоть и был выложен из камня, но выглядел приземистым, будто врос от времени в холм. Неподалеку возводился фундамент нового жилища. Не такими же и бедными как я думал, оказались несостоявшиеся грабители!
Эллины, конечно, заметили нас, заперли двери и ставни. На крышу вылез юноша с луком в руках, и тут же вернулся в дом: несколько стрел, выпущенных скифами, воткнулись в соломенную кровлю.