Слёзы? Неужели, с глаз действительно бегут слёзы? Глупая… глупая, безвольная сирота! Тебя ведь всю жизнь готовили к этой роли! Кто виновен, что замечталась? Лишь я сама! И, вроде бы, он не делал мне больно, не бил, не насиловал… Но, то унижение, которое я испытала, не сравнится даже с тем, что чувствовала в приюте. Почему? Там я была той, кем являюсь, Никита Александрович же сначала был нежным, и только после втоптал в грязь… И, главное, за что? Я ведь старалась быть послушной, не перечить, угождать… И стоило, даже незнакомому мужчине, проявить ко мне интерес, который я, кстати, не пыталась спровоцировать — и меня готовы дергать за поводок, как поганую шавку…
Хотя, наверное, дело даже не в этом. Просто, теперь, когда я снова вошла в роль безродной, в новом доме, с новым хозяином, вера в светлое будущее больше ко мне не вернётся. И, самое страшное, что это чувство отнял человек, которого я почти… Нет, не почти, а, кажется… люблю? Мне не рассказывали, как это, любить. Лишь со строк любимых романсов я познавала значимость этих ощущений для человека. Желание обладать, нравиться, ощущать прикосновения и таять в них, жить для любимого, посвящая ему свое существование… Это очень схоже с тем, что я чувствую, глядя на него. Но, как теперь?
Вещи так и оставались в пакетах, я даже не рассмотрела свою комнату, просто, это казалось не важным. Какая разница, как одеваться, где жить ручной зверушке Господина? Так и сидела, отдавшись на растерзание печали, пока не постучали в мою дверь. Поспешила открыть, вошла та же горничная, что оставила меня несколько часов назад.
— Извините, здесь… доставили фортепиано. — следом за молодой, аккуратно одетой в чёрное платьице и белый фартук, служанкой, вошли два молодых человека, несущие крупногабаритный, увесистый инструмент. — Скажите, куда лучше разместить?
Но, мы же не успели ничего купить… Откуда? Почти лишённая дара речи, выжала монотонное:
— Оставьте здесь. — указала на свободное пространство комнаты, расположенное в левом углу. Благо, апартаменты мне достались под стать дорогим покупкам-роскошные и свободные. И приходила в себя, пока ребята ловко распаковывали фортепиано. Возможно, Никита Александрович заказал с доставкой, когда мы уже вернулись? От этой мысли боль от сердца отступила, и я невольно заулыбалась, пытаясь, всё же, скрыть свою реакцию от окружающих. Может, так он выразил сожаление? И снова глупые мысли дают ростки непрошеной надежды… Держи себя в руках, Канарейка!
Инструмент был истинно великолепным! Исполненный в серебристо-белых тонах, самого модного дизайна. Забывая о банальной вежливости, подхожу к столь желанной вещи и прохожусь пальцами по прохладным клавишам из слоновой кости. Одним размеренным касанием задеваю все октавы, пропуская через себя пленительно-мелодичное звучание поочерёдно перетекающих друг в друга нот. Волшебно… У меня было не плохое пианино в приюте, хозяин раскошелился на мои уроки, но это… Мечта любого музыканта, волшебство, созданное руками мастера! От накатившего счастья забываюсь в мелодии, рвущейся из самого сердца! Вдохновение, как тогда, в Реверансе. Меня вдохновляют эти податливые клавиши, это по-старинному прекрасное звучание, и я таю в нем, посвящая себя происходящему, вспоминая, что прежде являлось стимулом моей жизни…