Вжимая педаль акселератора до предела, бывший страж гнал мотофлаер вперед.
Верхушки паатов проносились под нами с невероятной скоростью, а сила ветра, бьющего по лицу, временами вынуждала меня прятаться за широкими плечами пилота. И это притом, что сам пилот не потрудился нацепить на себя хотя бы защитные очки. Впрочем, о чем это я. Мелочи, подобные этим, его никогда не волновали.
Несмотря на те крохи информации, что Изма успел сообщить перед тем, как связь прервалась, я все еще не представлял, что увижу. Дурные мысли, просачивавшиеся в голову через расцветавшее предчувствие неотвратимой беды, раздражали. Верить себе жутко не хотелось, но когда в ночном сумраке проступили черты зависшего в небесах чудовища и пламенеющее зарево под ним, ничего другого, увы, не осталось.
— Неужели они… — я собирался добавить «посмели», но вместо этого выпустил из легких остатки воздуха, чтобы с новым холодным глотком немного остудить разгоряченную голову и замедлить взбесившиеся мысли. Идея была простой в теории, но оказалась невыполнимой на практике. Вместо ожидаемого «просветления» настал черед гнева, прокатившегося по телу горячей волной. Пальцы скрючились так сильно, что потянули на себя широкий пояс, за который так крепко держались. — Почему они так поступили?
Аргус не отвечал, лишь заставил мотофлаер лететь еще быстрее, хотя, казалось, бы быстрее просто было уже некуда.
Спустя считанные минуты мы оказались достаточно близко, чтобы разглядеть детали. Бомбардировка прекратилась и, несмотря на бушующее пламя, сам город оказался нетронутым. Полыхал только его центральный холм — тот самый, вершину которого занимал великий замок Занди. Занимал в прошлом, потому что, чем ближе мы подбирались к Мероэ, тем яснее становилось, что от величественного сооружения, многие столетия украшавшего местную столицу, остались только руины, среди которых, скорей всего, лежало тело старого Измы…
Не решаясь высказывать опасения вслух, я мог только подстроиться под поведение Аргуса, который, кроме напряженного молчания, не торопился как-либо проявлять внутренний настрой. Прощупать же его ментально мне больше не хватало смелости. Последняя вспышка ярости четко определила границы, за которые я не должен был выходить.
Близился рассвет, но пока что единственными источниками освещения в ночи оставались уличные фонари да тлеющие развалины замка и полыхающие вокруг него кроны паатов.
Как только мы пересекли городскую черту, в воздухе отчетливо запахло гарью. В носу начало зудеть. Несколько раз коротко чихнув, я наконец спросил: