— Я тебе уже объяснила — время от времени мы, те, кого на этой планете принято называть ящеррами, испытываем влечение, очень сильное, к представителям противоположенного пола. Изначально, именно так и было задумано, так было правильно.
— Ха! — хмыкнула Марлен. — Смешно.
— То, как мы влияем на земных людей — это побочных эффект нашего биологического свойства находит себе пару. Механизм тот же, но в случае с земными, пошел сбой — вы становитесь марионетками, ведь у вас другие организмы, вы не умеете защищаться от нашего влияния.
— И вы этим пользуетесь…
— Не перебивай. Взаимное влечение между ящеррами — когда и он, и она испытывают к друг другу сильные — взаимные! — чувства. Не только возбуждение, — Вира облизнулась, она очень хотела передать суть этого чувства. — Человек внезапно становится тебе самым близким другом, советчиком, братом, отцом, сыном… я не знаю, как это передать словами, действительно не знаю. С одной стороны, он ощущается богом, с другой — ты можешь себе позволить вокруг него дурачиться как ребенок, и ты знаешь, что он может себе позволить то же самое.
— Это…
— Я понимаю, тебе кажется это смешным, Марлен, но у нас…
— Это прекрасно.
И заплакала. Лисица и сама не понимала своей реакции. Тогда, считывая воспоминания Догана, она чувствовала его эмоции, и знала, как тяжело ему было. Ведь он любил!
Теперь на всё, что с ней происходило, она смогла посмотреть под его углом. И стало очень горько. Ведь его чувства к ней — они были так прекрасны, так чисты. Она всегда хотела, чтобы её так любили. Марлен желала научиться любить так же сильно в ответ.
Марлен было больно от того, что мужчина, который испытывает к ней подобные чувства, вместо того, чтобы защищать её и заботиться о ней, является ей в кошмарных снах.
Впервые лисица допустила мысль, что Доган — не опытный всезнающий ящерр, а мужчина, которому тяжело принять влечение к земной женщине. Отрицая собственные чувства, он поступал так глупо! Ведь какая ему разница, что скажут другие, если у него в городе безграничная власть? Получается, он сам — свой собственный тюремщик? Значит, не так уж ему все равно, что скажут другие?
— Как глупо, Вира, как же всё глупо… какой он дурак… мучает меня из-за любви. Оксиморон какой-то, глупость несусветная. Дурак, дурак…
— Миленькая, лисичка, не плачь, — Вира обняла юную женщину, погладила по волосам. — Всё образуется, мы с твоей мамой об этом позаботимся. Будь сильной и выдержи эти испытания достойно.
— Но разве у меня есть выбор? — всхлипнула лисица, крепче прижимаясь к женщине, которая вначале разговора ей так не нравилась, но теперь казалась самой родной, самой близкой. — Да и разве образуется? Зачем вы так говорите? Врете вы все, Вира…